Как весть о том…

Блуждать, сырому предаваясь дню,
И вдруг найтись в нерукотворном храме:
Уверовать в сиянье меж стволами
Средь истин, обречённых на корню.

Пусть сеть ветвей – что трещин мёртвый лес,

Пусть облетает золото окладов…
Легко вдыхать сей ладан древних ядов
И не винить за тяжесть свод небес.

Как мало надо! Проблеска в ответ,

Молитвы ветра над обмытым прахом,
Чтоб ощутить с признанием и страхом,
Что нет ветвей и увяданья нет.

«Под небом севера безмерная нирвана…»

Под небом севера безмерная нирвана,
Равнина серая, как ты обетованна
Просветам осени, сквозящим перелескам,
Где редкой просини давно общаться не с кем,
Где веткой бросили угоду теням веским.

Как чистый вздох,

Как просветлённый взгляд верны
Глубинам памяти, печалям глубины!
Но нет и в той, последней ясности, отдушин,
И дождь, шипя, живёт твоим костром потухшим.

Шелест

Дышим разлукой, бродим по роще,
Шелест в прозрачной грусти полощем,
Будто не листья – мы покидаем
Небо с зарёю, Китеж с Китаем.

Слышится шелест в призрачном мире:

Пушкин – о чести, честь – о мундире;
Гамлет – о мести, месть – о Лаэрте…
Тонущий шелест жизни и смерти.

«Устал и жить… а всё живёшь…»

Устал и жить… а всё живёшь,
Как будто длишь какой-то праздник.
И листьев золотая дрожь
Медлительностью сердце дразнит.

Объяты мысли и трава

Глухой эпохой обветшанья,
Где все красивые слова —
Людской сумбур, приём шуршанья.

Дрожит и лист, и человек —

А что ты, одинокий, можешь?
Молчишь. И поджидаешь снег,
И сердце вымыслом тревожишь.

«Холодная родина. Слабый парок…»

Холодная родина. Слабый парок
Дыханья на хмуром стекле.
Двух струн напряжённых ведущий чирок
Исторгнул прощанье земле.

А я остаюсь – на погибель? на жизнь? —

Написано здесь на роду
Стихами встречать, как рядами дружин,
Листвы золотую орду.

Пусть небо моё дважды перекрестил

Крест рамы в осаде ветров —
Родное! – почти уместилось в горсти,
Как самый большой из даров.

«Летят, как листья по ветру, года…»

Летят, как листья по́ ветру, года,
Чтоб на дорогах памяти улечься.
И ты из ниоткуда в никуда
Бредёшь, не в силах забытьём увлечься,

Остановить и ветер, и листву —

Весь этот сброд, хаос противоречий,
Где всякий мнит: я в памяти живу!
Где мнишь и сам: хотя бы в русской речи…

Но что сказать сквозь бронзовый налёт

Глухой травы – наследья родового?
Когда не ссылка и не гибель ждёт,
А равнодушье до потери слова.

«И ветер стих, и день поблёк…»