Как весть о том…

Я злюсь на пространство и время,
Они развели нас с тобой.
Опомнюсь: и что я, и с кем я
На смертный сбираюсь на бой?

Какие-то тени и лица —

Тот мир, виртуал или сон?
Дорога на Рыбинск клубится,
Протяжные всхлипы рессор.

Домой, по январской ледянке

Юзаем, как мышью в руке.
Так в детстве: ты выпал, а санки
Летят без тебя, налегке!

Плакала душа

Плакала душа – в персть.
Канула слеза – в горсть.
Ладно, хоть душа есть,
Есть на ком сорвать злость.

Юркнула змея – в темь,

Содрогнулся свод: грех!
На земле душа – тень,
Иногда ползёт… вверх.

Эхо впотьмах

Земля опочила под прахом ночным.
Уходит вода перекатом речным.

Снега оседают на хладную твердь.

Что если и людям такая же смерть?

И тягость, что виснет и мучает днесь,

Исчезнет, как мира гремучая смесь!

И звёздный ракушечник – эхо впотьмах,

И легче душе, чем незримее прах?

Смешная роль

1

Не залижешь бессмертных царапин,

Ведь не плоть пытали в ночи.
Я не мавр, я чумазенький Чаплин —
Так потешься, похохочи.

Ну, а выступят слёзы от смеха —

Не споткнись о плач сгоряча.
Ты же, в общем, во всём неумеха,
Кроме навыков палача.

2

Смешную роль упрямца и глупца

Я напишу от третьего лица.
Средь якающих третьих лиц полно,
Средь окающих – он, она, оно.

О, ты прочтёшь, кривя усмешкой рот:

Он не играет, но и не живёт…
И вновь ослабнет паузы шлея:
Играешь – ты, опять без роли – я.

Осень [1] (Из Р.М Рильке)

Время твоё, госпожа, настало:
Тени на солнечные часы
Лета большого легли устало,
Ветер в полях испил росы.

Зреет плодов последних сила —

Только два южных дня дано,
Дабы́ вся сладость перебродила
В памяти терпкое вино.

Чтоб, по аллеям скитаясь волглым,

Длинные письма писать потом…
Кто одинок – одинок надолго,
Кто не успел – не построит дом.

«Дорога уводит в старинный алтарь…»

Дорога уводит в старинный алтарь,
В обряд заповедный, где яви готовы
С остатками прежних, где в руку, как встарь,
Даются они, что причастья Христовы.

Узоры мгновений… Всё длится обряд,

Сплетаясь в орнамент прозрений и света.
Орнамент строфичен, узор строчковат —
И первое больше волнует поэта.

Пусть собственной яви пропасть без следа,

Не сбыться… Не так ли на бархатной рани,
Играя с огнём, выгорает звезда?
И нет пепелищ от её выгораний.

Земля моя

Когда гремят засовы ржавых чувств,
И ломит свет пустые очи мрака,
Я бледным воском пред тобой свечусь,
И лик твой тёмный таяньем оплакан.

Земля моя, тебе и хна к лицу,

Как женщине, заведомо пропащей.
И яркость красок клонится к светцу,
Что не ища, глядишь, навек обрящем.

«Нет, не избегнуть холода упрёков…»