Какая музыка была!

На семи на холмах на покатых
Город шумный, безумный, родной, —
В телефонах твоих автоматах
Трубки сорваны все до одной.

На семи на холмах на районы

И на микрорайоны разъят, —
Автоматы твои телефоны
Пролетарской мочою разят.

Третьим Римом назвался. Не так ли?!

На семи на холмах на крови
Сукровицей санскрита набрякли
Телефонные жилы твои.

Никогда никуда не отбуду,

Если даже в грехах обвиня,
Ты ославишь меня, как Иуду,
И без крова оставишь меня.

К твоему приморожен железу

За свою и чужую вину,
В телефонную будочку влезу,
Ржавый диск наобум поверну.

Баллада о сгоревшем мясе

Над сонмищем домиков частных
Торчал вспомогательный дом,
Где три старика разнесчастных
Болтали о том и о сем.

Поставили мясо в духовку, —

Как вдруг объявился юнец,
По-русски лопочущий ловко,
Hа всякое разное спец.

Не Лоуренс и не Канарис,

В другие игрушки играл,
Вполне просвещенный швейцарец
И традиционный нейтрал.

Вертясь и вращаясь недаром

В кругах разнесчастных Москвы,
Он был убежденным нейтралом.
Нейтралом. Недаром – увы.

Супруга его с полузнака

Готова супругу помочь.

Он был титулярный писака,

Она генеральская дочь.

И думал он только о деле,

И делал он только дела,
И три старика проглядели,
Как мясо сгорело дотла.

Курили они папиросы,

А он сигареты Пэл Мэл,
И все задавал им вопросы
И жалости к ним не имел.

Звучит разговор воспаленный

О времени и о себе,
Работает дистанционный
Прослушиватель КГБ.

Машины его полукругом

Стоят, образуя экран.
Взаимно довольны друг другом
Разведки враждующих стран.

Дымит сигарета чужая

И ноздри щекочет слегка.
Этнический бум приближая,
Безумствуют три старика.

В их рвеньи великом и малом

Сквозит разнесчастная нить, —
Реальность они с идеалом
Хотят на земле съединить.

Японская кинокассета,

В двух ракурсах съемка – одна.
И я, наблюдая все это,
Лояльно сижу у окна.

Предвоенная баллада

Летних сумерек истома
У рояля на крыле.
На квартире замнаркома
Вечеринка в полумгле.

Руки слабы, плечи узки, —

Времени бесшумный гон, —
И девятиклассниц блузки,
Пахнущие утюгом.

Пограничная эпоха,

Шаг от мира до войны,
На «отлично» и на «плохо»
Все экзамены сданы.

Замнаркома нету дома,

Нету дома, как всегда.
Слишком поздно для субботы
Не вернулся он с работы —
Не вернется никогда.

Вечеринка молодая —

Времени бесшумный лёт.
С временем не совладая,
Ляля Черная поет.

И цыганский тот анапест

Дышит в души горячо.
Окна звонкие крест-накрест
Не заклеены еще.

И опять над радиолой,

К потолку наискосок,
Поднимается веселый,
Упоительный вальсок.

И под вальс веселой Вены,

Парами —
                в передвоенный.

«Снова осень, осень, осень…»