Какая музыка была!

Молчат могилы, саркофаги, склепы, —
Из праха сотворенный – прахом стал, —
Все разговоры о душе нелепы,
Но если занесло тебя в Бенгал,
Днем, возопив на крайнем перепутье,
Сырым огнем Бенгалии дыша,
Прозреешь душу вечную в Калькутте,
Которая воистину душа.

В чем виноват, за все меня простили, —

Душа и представлялась мне такой.
Воистину, как сказано в Псалтыри:
Днем вопию и ночью пред Тобой.

«Звуки, педалируя, ослабли…»

Звуки, педалируя, ослабли
Все мои кумиры, все ансамбли…

Только «Аббу» слышу и сегодня, —

Как поет в далеком далеке,
Отрешенно, холодно, свободно,
На плохом английском языке.

«В Бихаре топят кизяком…»

В Бихаре топят кизяком.
Ах, этот запах мне знаком,
Проблема общая знакома:
Сельскохозяйственных забот
У вас, у нас – невпроворот,
И кизяковый дым плывет
Над односкатной крышей дома.

У вас, у нас одна страда,

Одна беда, одна отрада, —
Вы мне родные навсегда,
Другого ада мне не надо.

Был дважды в жизни потрясен:

Сперва войной великой – въяве,
А позже Индией – сквозь сон,
В Бихаре зимнем, на заставе.

Упал шлагбаум поперек

Бихара. И, упав, обрек
«Амбасадор» на остановку,
И на дырявую циновку
Я повалился тяжело.
Навес дырявым был. А небо
Так беспощадно землю жгло,
Что от него спасенья не было.

Ах, только люди здесь добры.

Чтобы согреться, жгут костры,
И все горчит кругом от гари.
Похолодало до жары.
Темнеет в пять. Зима в Бихаре.

«Что-то разъяло на стаи лесные…»

Что-то разъяло на стаи лесные
Мир человеческого бытия.
Стая твоя, как и все остальные,
Это случайная стая твоя.

Кто его знает, что с нами случится,—

Нету и не было вех на судьбе.
Только не вой, молодая волчица,
Ветер и так завывает в трубе.

Я не сужу, а почти понимаю,—

Там, где предзимние ветры свистят,
Сбились на вечер в случайную стаю
Несколько лютых волчиц и волчат.

Только не бойся от стаи отбиться,

Жалобно так и тоскливо не вой,
Только не бойся на вечер прибиться
К старому волку из стаи чужой.

Птаха