Какая она, победа?

спешит, что ночевал на 6700 и что они при надобности могут его догнать. .

Что к полудню и было сделано. На 6000. Подошли к пещере, кинули в лаз

ком снега.

—Балинский

Анатолий Павлович, пенсионер, вторая группа

инвалидности, здесь проживает?..

КАКАЯ ОНА, ПОБЕДА!

Они спускались с горы. Теперь-то они наверняка были последними,

разве что где-то в районе Восточной Победы стремительно продвигалась к

финишу пятерка Валентина Иванова, вдохновляемая наконец наладившейся

погодой, крепким настом, близким успехом и, конечно, тем обстоятельством,

что так счастливо все обошлось с Овчинниковым — это на семи-то тысячах!

Балинский, как и накануне, напротив, ничуть не спешил. Потом, на

очных и всяческих заочных разборах, их будут упрекать за эту

медлительность, высказывая догадки, что группа, дескать, вконец

расклеилась, делая суровые заключения по поводу «недостаточной

280

физической и моральной подготовки».

Балинского эти, несомненно, ожидавшие их назидания не тревожили.

Так всегда приходится спешить, так всегда в горах не до гор то из-за сроков,

то из-за ненастья, близкой ночи, тяжелой работы да мало ли из-за чего, что

возможность идти не спеша вниз, без нагрузки, солнечным ясным днем, по

надежному пробитому пути с пещерами и забросками, на виду

неправдоподобно прекрасной и только отсюда обозримой панорамы Тенгри-

Тага — такая возможность казалась столь редкостным подарком судьбы, не

принять который было бы непростительной оплошностью, безрассудством.

Конечно, то, что произошло накануне, на настроении все еще сказывалось, но

появление Овчинникова, Левы Добровольского и Вити Максимова, с

которыми были самые дружеские отношения еще по 1968 году, смягчало и

эту горечь. За разговором, за легкой, не лишенной приятности работой на

спуске они все больше и больше отходили от своих обид, от оставшейся еще

взаимной досады, все более проникаясь радостью того главного, что им все

же удалось сделать.

Не было резона торопиться. Очень уж тепло, снег раскис, и им совсем не

хотелось разделить под занавес судьбу тех, кто был накрыт лавиной десять

лет назад. И хотя на 5300 они спустились рано, в пятом часу вечера, и за

оставшееся светлое время, наверное, можно было дойти до Звездочки,

искушать судьбу не стали, тем более что к их услугам была комфортабельная

пещера. И... заброска. Нашелся и веский повод для праздничного ужина —

день рождения Вити Максимова. Так что ужин затянулся, легли поздно и

наговорились обо всем досыта.

Утром все наверстали. За два часа без особых хлопот спустились на

4700, к подножию горы. Наконец можно было поздравить друг друга с

Победой. Все расчувствовались, расцеловались. Словно целую жизнь

прожили. Словно теперь начнется новая, совсем другая и прекрасная. У

Семена Игнатьевича на глазах слезы. Он умиляется каждому пустяку,

каждому приямку того близящегося мира, в котором есть зелень травки,

281

журчание воды, надежная земля под ногами, ну и, конечно, вертолеты...

От палаток бежали хозяева лагеря. Снова объятия и поцелуи, полетели

на щебень рюкзаки, появились громадные миски только что снятого с плиты

киселя, появились спальные мешки и куски поролона на теплых, прогретых

солнцем камнях — вот оно, полное счастье, вот минуты безудержного

наслаждения жизнью, всем тем, что она может предложить от своих щедрот

людям, только что спустившимся с высот Кок-Шаал-Тоо.

После обеда распрощались с гостеприимной Звездочкой и в сумерках

были у себя, на Диком. Снова дружеская встреча, позднее чаепитие, но

Победа в разговорах все больше и больше отходит на второй план, потому

что каждый в мыслях уже дома, и каждый не знал, за что хвататься, столько

за эти два месяца накопилось дел. На следующее утро первым же рейсом

улетели Миша Леднев, Володя Кочетов и Женя Стрельцов. Один спешил на

свою Чарвакскую ГЭС, другой в плотничью бригаду, третий в Пржевальск,

на речку Джергалан, в затерявшийся среди террас и облепиховых зарослей

лагерь съемочного отряда, от одних палаток к другим, от победовских

маршрутов к маршрутам по неогену, палеогену, сколько нужно успеть до

первого снега! До первого снега! А они уже так «наелись» его в этом году!

. .Балинский? Балинскому спешить было некуда. Вот когда пришлось

вспомнить о своем позвоночнике, на Победе некогда было думать об этом.

Работа? Он не работает, и, как бы ни хотел, до конца года его никто на створ

не пустит: кто возьмет на себя такой риск? Ехать к Эле? А где она? Конец

августа, в альплагере пересменок, и, значит, все инструкторы наверху, делая

восхождения для себя, для души, а уж Эля и вовсе внизу отсиживаться не

будет. Где-нибудь на горе сейчас: то ли на пятой башне Короны, то ли на

шестой...

Наверное, он так и сделает. Вот только бы узнать, где Насонова, на

пятой башне Короны или на шестой? И когда спустится? И останется на