Какие большие зубки

– Мы устраиваем похороны, – сказала я. – Церемония состоится через четыре дня, и мне нужно, чтобы ты присутствовал. Я только хочу, чтобы ты дал слово, что ты не причинишь вреда никому из тех, кто придет в наш дом. Понимаешь?

Он рассеянно кивнул.

– Я хочу, чтобы ты вел себя с ними очень осторожно, – сказала я. – Они придут не к тебе, они придут отдать дань уважения бабушке.

Он кивнул. Его глаза сразу же наполнились слезами, как только я упомянула бабушку Персефону. Он вытер их тыльной стороной ладони.

– Я сделаю то, о чем ты просишь, – сказал он. – Пусть прощаются и ничего не боятся.

– Ты что, заставила его согласиться? – удивилась Лума после того, как дедушка закрыл дверь у нас перед носом.

Ее вопрос меня смутил.

– Увидим.

– Ты во всех видишь только самое плохое, – сказала она. – Чего ты так бесишься?

– Вовсе не бешусь, – возразила я.

– Еще как бесишься! От тебя все время пахнет злостью. А я понять не могу, перед кем ты так злишься.

– На кого я так злюсь, – машинально поправила я ее, и тут же почувствовала себя глупо. Из всех зол, что со мной сотворила школа святой Бригит, грамматика была меньшим, но это все равно выводило меня из себя.

– Пф! – Лума скривила губу, обнажив неровный ряд острых зубов. – Зачем вообще было возвращаться, если ты нас терпеть не можешь? Права была бабушка, ты нас совсем позабыла.

У меня в голове все поплыло, взгляд сузился на Луме. Опять это чувство. Вспомни Люси Спенсер, сказала я себе мысленно и вонзила ногти в ладони, пытаясь не потерять контроль.

– Забыла? – переспросила я. – Весь первый месяц я писала тебе каждый день. А потом писала письма раз в месяц. Пока их число не дошло до сотни. А потом я перестала писать. Потому что кто на такое способен: получить сотню писем и не ответить ни на одно?

Лума нахмурилась.

– Хватит врать, – сказала она. – Ты не написала мне ни единого письма.

Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Мне хотелось возразить, что это она врет, а не я, но сестра бросилась в свою спальню и захлопнула за собой дверь. Я несколько раз постучалась, но она только рычала на меня из-за закрытой двери.

Лума была не из тех, кто шутит такими вещами. Значит, она не получила ни одного моего письма. Кто мог их спрятать? Только один человек.

Бабушка Персефона всегда хранила свои бумаги в библиотеке, в огромном шкафу со стеклянными дверцами позади рабочего стола. Я была уверена, что, если мне удастся добраться до шкафа, то я найду доказательства. Или что-нибудь еще.

Я направилась к лестнице, но остановилась, услышав голоса из главного зала внизу.

– Не знаю, чего вы ждете от меня, – говорил папа. – Я никогда ни в чем таком не разбирался. Это были не мужские дела.

Собеседники стояли рядом, но чувствовалось, что между ними есть напряжение, словно их соединял туго натянутый провод. Артур даже не снял пальто и шляпу. Папа ростом был ниже его, но стоял уверенно, широко расставив ноги. Я слишком часто видела такое в школе: девочки стояли вот так, о чем-то напряженно шептались несколько минут, а потом их разговор вдруг оборачивался дракой. Из-за чего могли повздорить отец с Артуром?

– Не мужские дела? – переспросил Артур. – Такое оправдание вы себе выдумали?

Папа дернулся к нему. Артур был расслаблен, но тоже сделал шаг вперед. Теперь они стояли почти вплотную друг к другу.

– Все должно было закончиться с ее смертью, – сказал Артур. – Такой был уговор.

– Я… я не… – заикаясь, произнес отец. Я могла представить его каким угодно, но не заикой, не таким человеком, который мог бы вот так мямлить. – Я не хочу, чтобы ты уходил. Тебе не позволено причинять мне боль. А твой уход причинит.

– Чего ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты остался здесь, – сказал мой отец. И тут его голос смягчился: – Хочу, чтобы ты счастливо жил с нами.

– Что ж, Майлз, – произнес Артур, – нельзя получать все, чего хочешь, не так ли?

Провод лопнул. Отец развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. На секунду я пришла в ужас от мысли, что он сейчас войдет в гостиную и увидит меня, но он сменил облик и исчез за углом. Кучка одежды осталась лежать на полу.

Артур стоял один в пустом зале. Он снял шляпу, сжал ее в руках и опустил голову. И вдруг поднял взгляд вверх, словно кто-то вошел.

– Почему все это не кончилось? – спросил он едва слышным голосом, и я не была уверена, верно ли расслышала. – Ты же обещала.

На мгновение мне показалось, будто он говорит со мной, будто он меня видит. Что обещала? Бабушка Персефона просила меня пообещать, что я позабочусь о семье, но Артур явно не об этом. Я надеялась, он скажет что-то еще, но он развернулся и ушел в том же направлении, что и папа.

Я тихонько спустилась по лестнице и тоже свернула за угол, к двери библиотеки. Я успела схватиться за дверную ручку и слегка повернуть ее – достаточно, чтобы понять, что дверь заперта, – как за моей спиной раздались шаги.