Какие они разные… Корней, Николай, Лидия Чуковские

Упомянутый в дневниковой записи И. Л. Леонов – начальник Следственной особой части Секретного отдела Ленинградского ГПУ. Его подчиненный, оперуполномоченный П. Г. Иванов, вел дело Чуковской. Но и сам Леонов принимал участие в допросах. Лидия Корнеевна вспоминала:

«На первом же допросе следователь Леонов предъявил мне воззвание рабочих[116], перестуканное на машинке Корнея Ивановича. Я видела воззвание впервые. Но неизвестно мне было, арестована ли Катюша, и если – да, то призналась ли, что это она, а не я переписала листовку, а я даже и не читала этот документ… Как быть? На всякий случай я не опровергала обвинение. “Да, переписывала листовку я”.

– Назовите имена, кто составлял.

– Я не знаю, кто ее составлял.

– Вы не можете не знать: текст утвержден на собрании вашей группы… Собрание в 9-й линии Васильевского острова 12 февраля.

– Я на этом собрании не была, ни к какой группе никогда не принадлежала и не принадлежу.

Каждый вопрос упирался в неведомые мне имена и в это собрание на Васильевском, о котором я и представления не имела.

Следователь красноречием не отличался. Он тупо задавал один и тот же вопрос, я упорно отвечала правду: “не была я там” и “не знаю”».

Это воспоминания. Но сохранились протоколы допросов, где «показания по существу дела» записаны самой Чуковской. 29 июля 1926 года она показала:

«Я напечатала 3 №[117] журнала “Черный набат”.

Кому я передала и от кого получила – говорить отказываюсь. Также и насчет цифр, вставленных в статью о Госкапитализме, журнала “Черный набат” – показывать отказываюсь».

А днем ранее Лидия Корнеевна сказала на допросе:

«Желая составить свое политическое credo, я собиралась одно время (месяца 1,5–2 назад) организовать библиотеку по разным политическим вопросам. Если бы и другие граждане С.С.С.Р., мои знаковые, захотели пользоваться моей библиотекой, я бы не отказала им, и помогла бы пополнить свои политические познания. Но я ее не организовала».

Здесь налицо явная попытка обмануть следствие. Ведь 40 книг и газеты были привезены Борониной из Москвы, значит, библиотека существовала.

Ссылка

За общение с подпольщиками-анархистами Чуковская была выслана в Саратов на три года. Ее подруга Катя – на тот же срок в Ташкент.

Из-за болезни Лидия Корнеевна выехала в Саратов позже других осужденных (Г. Кочетова и А. Саакова), 15 декабря. Через 11 дней сообщила родителям:

«У меня хорошая, теплая, уютная, мягкокроватная и письменностольная комната в центре города. Парадный ход; первый этаж; ванна, электричество. Всё, как в городе, только телефона не хватает. Семейство тихое: 2 девочки, 15 и 17 лет, школьницы. Хозяйка моя вдова, еврейка. Кормит меня хорошо и вообще за мной ухаживает, но… но… но.

Дело в том, что у меня отобрали мой паспорт и выдали мне бумажку, точно указывающую на мое “звание и положение”. По этой бумажке я обязана прописываться. Когда моя хозяйка прочла сию бумажку, она пришла в ужас. “У меня, – говорит, – сердце больное” и т. д., и т. п. Я начала ее разубеждать, говорила пламенно, как только могла. Мне ужасно не хочется терять эту комнату! Ведь найти комнату так трудно, почти невозможно… Я была красноречива, как могла. Разговор этот произошел 3 дня назад. Не знаю, на что она решилась. Если бы это не она, а домоуправление хотело меня выселить, я бы не испугалась; я бы принесла им такую бумажку, что они оставили бы меня в покое! Потому что я имею право жить, где угодно, и прописывать меня обязаны. Но квартирная хозяйка – дело другое. На нее официальным порядком я не могу воздействовать… Но пока всё хорошо. Жду. Авось ее мистический трепет уляжется.