Какие они разные… Корней, Николай, Лидия Чуковские

Вместе с Николаем Чуковским в семинаре Гумилёва занимались: Константин Вагинов, Сергей Нельдихен, Владимир Познер, Рада Гейнике (она же Ирина Одоевцева), Ольга Зив, Даниил Горфинкель, Елизавета Полонская, Петр Волков, Анатолий Столяров, Николай Дмитриев, сестры Наппельбаум, Ида и Фредерика, и еще несколько человек. В то время Чуковский-младший думал только о поэзии: «На семинаре у Замятина я ни разу не был, – мне не приходило в голову, что я когда-нибудь буду писать прозу. Но видел Замятина часто. Это был тогда человек лет тридцати пяти, крепкого сложения, среднего роста, светлый шатен, аккуратно причесанный на пробор. Насмешливые глаза, длинный тонкий мундштук в насмешливых губах, клубы табачного дыма, разгоняемые рукой, до самых ногтей заросшей густыми рыжими волосами. По образованию он был инженер-кораблестроитель и перед революцией несколько лет провел в Англии, где наблюдал за постройкой ледоколов, заказанных русским правительством. Его книги – “Уездное”, “На куличках” и “Островитяне” – были тогда весьма известны и не то чтобы нравились, но считались хорошо написанными, – их стилистическая замысловатость вызывала почтение в тогдашних литературных кругах».

Впоследствии Николай Корнеевич много творческих сил отдаст художественному переводу, поэтическому и прозаическому, но тогда семинар перевода не посещал, вспоминал: «Художественному переводу, и притом исключительно переводу стихов, был посвящен всего один семинар – М. Л. Лозинского. На занятиях этого семинара я тоже никогда не был. Особенность этого семинара заключалась в том, что состоял он исключительно из женщин, – ни одного мужчины, кроме самого Лозинского. Пятнадцать дам, изысканных, лепечущих по-французски, в возрасте от тридцати до сорока и, говорят, поголовно влюбленных в своего руководителя. А в него тогда мудрено было не влюбиться, – высокий, крепкий, обольстительно учтивый и пленительно образованный, Михаил Леонидович Лозинский привлекал сердца. На своем семинаре они – в Петрограде 1919 года – сообща переводили сонеты Эредиа. По многу дней сидели над каждой строчкой. И сколько было вариантов, восторгов, тончайших наблюдений, остроумных догадок, пылких восклицаний, охов, ахов, шелестов, хрустов и трепетов!»

Помимо четырех названных выше, были еще семинары, но они, по разным причинам, очень быстро закрывались. Чуковский пишет:

«Во время существования Студии делались попытки создать и еще семинары, кроме вышеперечисленных. Но все они после трех-четырех занятий распадались. Был, например, одно время семинар Виктора Шкловского. Мне удается сейчас припомнить только одно занятие этого семинара, – вероятно, на других занятиях я не присутствовал. На том занятии, которое я помню, и речи не было о литературе – Шкловский просто рассказывал о своих приключениях в Турции и в Персии в конце мировой войны. Рассказывал он несравненно лучше, чем писал. Слушали его жадно. События, свидетелем которых ему пришлось быть, он передавал как ряд эксцентрических нелепостей, чрезвычайно занимательных.

Некоторое время существовали еще семинары: Акима Волынского, Шилейки, бывшего в то время мужем Ахматовой, Н. Н. Лунина, который стал мужем Ахматовой несколько лет спустя, Евреинова, Шульговского, но об этих семинарах я ничего сказать не могу, потому что их не посещал».

Поэзия Николая Гумилёва по сути своей не была близка Чуковскому-младшему, но на какое-то время он увлекся стихотворениями из сборника «Романтические цветы».

«Отец мой не любил его стихов и называл их «стекляшками”.

В эпоху борьбы Гумилёва с Блоком в 1920–1921 гг. я был ярый блокист, тоже охотно бранил его стихи. Но и в моей жизни был период, когда я увлекался Гумилёвым – осень 1918 года. Мне попалась его книга “Романтические цветы”[47] и я выучил ее всю наизусть, восхищаясь нарядностью стихов. Очевидно, я уже тогда читал ему свои младенческие вирши, потому что он подарил мне “Жемчуга” с такою ласково-насмешливою надписью:

“Коле Чуковскому, моему собрату по перу.

18 ноября 1918 года”.

Впоследствии эту книжку у меня украли.

В период моего увлечения Гумилёвым я как-то привел его к нам в Тенишевское училище. Было это не позже 1919 года. И учащиеся и учителя приняли его, как вельможу. Прием происходил в нашей просторной учительской,

Николая Степановича посадили во главе длинного стола педагогического совета, под портретом Острогорского. Учителя были в полном составе, из учащихся старших классов присутствовали только те, которые особенно интересовались литературой. Тенишевские поэты читали свои стихи, а Николай Степанович слушал с торжественным неподвижным лицом и после каждого стихотворения делал краткие благосклонные замечания».

Первая встреча с Гумилёвым произошла в Куоккале, летом 1916 года. Образ поэта, увиденный тогда, ярко запечатлелся в памяти, вероятно, еще и потому, что в последующие годы он практически не изменялся.