Какими мы стали

Карамельный фраппучино заканчивается на середине моста – потому что мост ужасно длинный. Зато широкий: можно и неторопливых пешеходов обойти, и не бояться, что собьет бешеный самокатчик. Вот как раз один… а нет, этот не бешеный: не проносится мимо звенящим вихрем, а спокойно проезжает.

Точнее, эта: девушка с кислотными волосами, на спине куртки – принт в виде волчьего трупа, сквозь который прорастают грибы. Прищурившись, Тина кивает самой себе: хтонь. И улыбается, когда девушка, обернувшись, подмигивает – не человеческим глазом, а огоньком в глазнице птичьего черепа. Хтонической, значит, частью.

Тина не хтонь, но, так уж вышло, видит хтоней. А они чувствуют взгляд и не отказывают себе в удовольствии ответить.

Нормальным людям, наверное, положено вздрагивать, но Тина-то из клуба любителей аморальной литературы, к лицу ли ей бояться? Поэтому она спокойно переходит дорогу (наконец-то мост закончился!), выбрасывает стаканчик и направляется к парку.

Скоро будет дома.

«Надо напомнить про идею с постановкой, – думает Тина, ведя рукой по прохладному металлу ограды парка. – Что-то мы совсем про нее забыли».

В парке, как обычно, тихо: это по выходным туда выбираются жители всех ближайших домов, а в будние дни встретишь разве что собачников и тех, кто срезает путь. Тина, впрочем, лично никого не встречает – но живет через дорогу и по вечерам, когда надо разгрузить голову, наблюдает из окна. С девятого этажа это делать интереснее, чем с третьего, который был у родителей; а если повезет как-нибудь попасть в дом, где этажей не меньше двадцати…

Будь Тина хтонью – пожалуй, была бы птицей, как та девушка на самокате. Не чтобы летать, нет; просто птица… откликается. Как хорошая книга. Как родственная душа.

Ветер треплет расстегнутую кофту, и павлиньи перья переливаются на свету – будто настоящие.

Домофон с противным писком впускает в подъезд. Тина вызывает лифт и, слушая гудение, задумывается: а может, не постановка, а короткометражка? Или фотосессия – Лютый пару недель назад говорил, что осваивает фотоаппарат и готов поснимать бесплатно, если ничего сверхъестественного требовать не будут: ему, мол, тренироваться надо.

«Закину все в чат, – кивает себе Тина, – а там обсудим».

И лифт уносит ее под самую крышу.

«Идея с фотосессией классная, – отвечает в чате Лютый. – Поснимаю, если возьмете на себя помещение».

«Я спрошу знакомых студентов: вдруг кому-то надо сдать короткометражку на вольную тему, а с идеями беда?» – обещает Соня.

Марк молчит, но всем ставит «большой палец»: он всегда за любой движ.

Улыбнувшись, Тина блокирует телефон и кутается в одеяло.

Завтра среда, потом четверг, пятница – и выходные. Можно съездить к родителям; можно выбраться за город, в осенний лес; можно весь день проваляться с книгой – никаких срочных дел, никаких планов, занимайся чем хочешь. А через неделю они снова соберутся Клубом любителей аморальной литературы; и будут разговоры, печенье с чаем, подушки на подоконнике антикафе, которыми так удобно передавать эстафету: лови, твоя очередь высказываться.

И конечно, карамельный фраппучино. Куда же без него.

Ангел мой Габриэль

Основа – холодное, но вместе с тем жгучее отчаяние пополам с решимостью. Конечно, все синее: здесь должно быть много синего.

Добавить деталей: серая горечь; приятная боль от осколков, изрезавших пальцы; звенящее «я – инструмент, себя у меня не отобрать!».

Пусть будет такой порядок. Или нет, вот эту лучше передвинуть сюда, чтобы сначала… Да, теперь звучит; хотя вот эти две – одновременно бы… Но не получится, увы, не тот формат.

Прикрепить плейлист. Вставить ссылку на недавний рассказ. Опубликовать.

Через десять минут в личку стучится Даня: «Рассказ вижу, плейлист тоже, а как дела с книгой, ангел мой Габриэль?:)»

Даня – это Даниила. Лучший редактор, которого только можно пожелать.

Познакомились они вовсе не через издательство – это издательство познакомилось с Габриэль через Даню. Все произошло благодаря комментариям под постом любимой музыкальной группы – то есть благодаря нелепой случайности. Кажется, так и завязываются лучшие знакомства.

Сейчас едва ли выйдет вспомнить, что именно было в комментариях, но это неважно. Важно, что Габри (тогда ее звали так), увидев девушку по имени Даниила, нагло влезла в личку: «Привет! Я смотрю, не только мои родители намудрили с именем?»

Дальше была болтовня обо всем на свете, осторожное «Я тут заканчиваю книгу; да-да, знаю, что сейчас каждый второй пишет», сбивший с ног всплеск восторга: «Дай почитать!»…

А спустя неделю Габри щипала запястье до синяков, пытаясь вернуться из сна в реальность.

«Издательство, где я работаю, готово взять твою рукопись. Конечно, будут правки, ты возненавидишь и меня, и весь несправедливый издательский мир…»

Вот, значит, как редакторы на самом деле находят авторов? А все эти страшные синопсисы и сопроводительные письма на электронную почту – ерунда?

«Ангел мой Габриэль», – зовет ее Даня.