Какое надувательство!

— Тогда мне пора идти.

— Ладно, — сказал Джейсон. — Вас проводить?

— Спасибо, не стоит.

Джейсон посмотрел, как Ричард надевает пальто. Потом он услышал, как открылась и закрылась дверь.

Ричард вышел на улицу. Он уже был на полпути к дому, когда из тьмы выступил человек и преградил ему путь.

— Я Эдвард Уайтер, — сказал человек.

У него был американский акцент, борода и желтые зубы.

— Вы — Ричард Марпл?

— Он самый.

— Мне бы хотелось увидеть вас вместе с мистером Джейсоном Голавлом.

— По какой причине?

— Я хочу с вами поговорить. Речь пойдет об одном жутком деле, и мне нужна ваша помощь.

— В таком случае когда вы хотите, чтобы мы приступили?

— Завтра.

— Я очень сожалею, но это невозможно.

— Вы должны это сделать.

— Почему?

— Потому что нам не хочется, чтобы наши люди в это верили.

— Верили во что?

Эдвард понизил голос и прошептал:

— В заклятье.

— Заклятье? Какое заклятье?

— Заклятье замка Хакрио.

— Ладно. Я отведу вас к Джейсону. Я уверен, что он очень заинтересуется.

— Это хорошо. — Теперь человек говорил с английским акцентом. Звучало гораздо приятнее.

Он оторвал фальшивую бороду и улыбнулся.

— Мне очень приятно с вами познакомиться, мистер Марпл, — сказал он.

Довольно-таки удивленный Ричард протянул руку. Они обменялись рукопожатием.

— Мне… мне тоже очень приятно с вами познакомиться, мистер… мистер Уайтер.

— Пожалуйста, зовите меня Эдвардом. А теперь пойдемте, где здесь дом мистера Голавла?

* * *

— Я желаю рассказать вам историю, мистер Голавл. Воображаю, что она вас немало заинтересует. Могу ли я приступить?

— Весьма разумеется.

— Тогда приступим. Стояла тьма. Над замком Хакрио бушевала кошмарная гроза. Изнутри доносились слабые крики. Черный Рыцарь избивал до полусмерти Уолтера Бимгона шипастой булавой. До свидания, мистер Голавл.

Он встал и покинул комнату. Джейсон услышал, как входная дверь открылась, а потом закрылась.

— Удивительный посетитель. Интересно, почему он оставил нас так рано?

— Не знаю, — ответил Ричард. — Что вы думаете о его истории?

— Весьма интересно. Мы должны определить местонахождение замка Хакрио. Наше расследование обещает быть весьма интересным.

— Да.

— Тем не менее в данный момент меня больше интересует Эдвард Уайтер. Почему он ушел так быстро? Он же и пары слов не сказал, прежде чем уйти.

— Поистине, Джейсон. Я тоже изумлен. Возможно, мы отыщем ответы впоследствии.

— Быть может, и так. В любом случае — вы слыхали когда-нибудь о замке Хакрио?

— Никогда и ничего. Как он выглядит, я тоже не имею ни малейшего понятия.

— И я, — признал Джейсон. — Но все равно, я думаю, нам это ничего не даст.

— Вероятно, вы правы. У вас имеются какие-нибудь догадки о том, какие тайны его могут окружать?

— О да. Мне кажется, имеются.

— Имеются?

— Да. — Он понизил голос. — Мне кажется, он заклят.

В последний раз взглянув на дурацкую фотографию, где я сижу с видом задумчивого вундеркинда в коровнике мистера Нутталла, я закрыл журнал и положил его на ночной столик Джоан. Странно снова читать эту историю: точно слушаешь магнитофонную запись незнакомого голоса и упорно отказываешься верить, что голос — твой собственный. Мне хотелось думать, что это — еще один мостик к прошлому, способ вернуться по собственным следам и встретиться лицом к лицу с собой восьмилетним и невинным, написавшим такое: человек этот казался теперь совершенно незнакомым. Но даже мне теперь было очевидно — эта история скорее рассказывает не о том, каким ребенком я был, а о том, какие книжки читал в то время: повести о детях среднего класса, что вместе проводят летние каникулы в ветхих деревенских домиках, где оказывается полным-полно замаскированных люков и тайных проходов; готические приключения в ярко раскрашенных комиксах, детали которых родители могли бы одобрить с большим трудом; рассказы о далеких американских подростках, которым завидуешь, — они собираются в детективные клубы и живут в маловероятном соседстве с замками, набитыми привидениями, особняками с призраками и таинственными островами. Подобные книжки я читал много лет назад — мама давно отдала их на церковные распродажи. Но я готов был поспорить, что в шкафу Джоан найдется что-то в этом духе, и оказался прав. Потянув за яркий корешок, я вытащил одну книжку, и от обложки пахнуло пылью былых наслаждений. Соблазнительно прихватить ее с собой и погрузиться в чтение немедленно, но меня остановил какой-то пуританский запрет: в самом деле, мне что, заняться больше нечем, нежели упиваться подобной ностальгией? Поэтому я вернул книжку на полку, на цыпочках вышел из спальни Джоан и возобновил прежнюю (и явно не более благородную) программу исследований: открыл дверь в комнату Фиби.