Каков есть мужчина

– Думаю, все прошло хорошо, – произносит он. – Что скажете?

– Очень.

– Полагаю, здесь будет как минимум одна продажа, на этом участке, – говорит он.

Она спрашивает, кого он имеет в виду.

– Арно и Маркуса, – отвечает он. – Они вполне могут клюнуть. Кстати, спасибо, что выручили меня с лыжной темой.

– Всегда пожалуйста, – говорит Полетт.

Джеймс кивает с преувеличенной признательностью, вызывая ее смех.

– Вот ведь черт! Он застал меня врасплох, когда спросил, катался ли я на лыжах.

– А как насчет Ноттбаров? – спрашивает она.

Ноттбары – это господин и госпожа Педанты.

– Они? – Джеймс делает кислую мину. – Нет. Не думаю. Я не уверен насчет степени их серьезности. Я бы на них не ставил.

И они принимаются перемывать косточки Ноттбарам – в какой-то момент Джеймс встает и подбегает к древней липе, пародируя господина Ноттбара, и тычет пальцем в табличку.

Подходя обратно к столику, за которым смеется Полетт, приложив чуть согнутый палец к губам, он решает, что спиртное слегка ударило ему в голову. Слегка вспотев, он усаживается на место и смотрит на часы.

– Еще по одной? – предлагает он.

Она кивает, и он делает знак официанту.

Семь часов. Никто не появился. Они двадцать минут ждут в ранних сумерках. Затем Джеймс говорит:

– Что ж… Похоже, разжиться сыром к ужину желающих нет. А вы не хотите купить что-нибудь? Или вам пора отчаливать?

Они заканчивают вечер в ресторане на одной из узких улочек, ответвляющихся от главной площади, между высокими каменными домами.

Только после ресторана, после еды, савойского вина и дегустации скандинавской тминной водки местного разлива он догадывается спросить:

– Вы ведь не думаете сесть за руль?

– Нет, – отвечает она. – Конечно, нет.

– Так что вы думаете делать?

Они стоят на темной улице.

– Я не знаю.

Вопрос остается открытым, пока они идут по направлению к его отелю. На плечах у нее его куртка – резко похолодало с того времени, когда они принялись за еду. В их деловые отношения закрался флирт.

К примеру, она разрешила ему потрогать ее шрам на губе. (От щепки из-под мопеда, пояснила она, ей тогда было четырнадцать.) Этот шрам в какой-то момент, когда они сидели на террасе бара «Самоен», начал привлекать его внимание. Он то и дело смотрел на него, как только они принялись за еду.

Он слегка коснулся его кончиком пальца и спросил, как бы про себя, каково было бы поцеловать его. И хотя она не сказала ему: «Почему бы не попробовать?» – у него возникло ощущение, что она была бы не против.

Она лишь взглянула ему в глаза своими карими глазами, и он отметил, какие они у нее большие и искренние, и предложил перейти к дижестиву.

Все это время они общались на французском. После того как были выпиты первые пол-литра «Мондёз», он настоял, чтобы они перешли на французский. И тогда он вынужден был объяснить, почему он так хорошо говорит по-французски – его отец жил во Франции, когда сам он ходил в школу, и все школьные каникулы он тоже проводил во Франции, в Париже или на юге. И она спросила его – с игривым блеском серьезных глаз, – не было ли у него гомосексуального опыта в пансионе в Англии, и он ответил, что не было. Все эти разговоры, сказал он ей, о том, что в английских пансионах это обычное дело, не более чем миф. И тогда она рассказала ему весьма пикантную историю о своем сексуальном опыте с одной женщиной, отчего у него пересохло во рту, и он подлил им еще вина.

Чего она не спросила у него, так это, был ли он женат или состоял ли в серьезных отношениях, и он также избегал этой темы.

Она, как выяснилось, была матерью-одиночкой. Отец ее сына проживал в Норвегии.

И вот после второй порции скандинавской тминной водки и одного десерта на двоих они оказались на улице, под звездами, на которые они смотрели, запрокинув головы к небу.

Ему пришло на ум, что этот эпизод со шрамом – она ведь сама предложила ему потрогать его, – был приглашением к поцелую. (Она тем временем стояла рядом, подняв лицо к небу, и слегка дрожала.) И он, ощущая у себя в крови вино с водкой, уже вознамерился поцеловать ее.

Секунду он чувствовал, что сейчас поцелует ее. А потом понял: нет.

Он окинул взглядом темную улицу. Было очень тихо. Она же по-прежнему смотрела в небо.

И тогда он спросил:

– Вы ведь не думаете сесть за руль?

И едва сказав, он понял, что это звучит как приглашение – так, словно он очень хочет, чтобы она осталась на ночь в деревне.

Она опустила лицо и посмотрела прямо на него хмельным взглядом:

– Нет. Конечно, нет.

– Так что вы думаете делать?

– Я не знаю.

– Вы не знаете?

Она покачала головой.

Еще один момент: вино и водка поют в его крови.

Ничего больше не говоря, они направились к его отелю.

Так что вы думаете делать?

Этот вопрос касался его не меньше, чем ее. В любом случае он почти не сомневался, что было у нее на уме.

Однако в резком свете холла эта мысль вдруг показалась ему глупой. Какой-то неудобоваримой. Возникла некоторая заминка.

– Полагаю, нужно снять вам номер, – услышал он свой голос.

И она после секундного колебания кивнула.

И вот он стоит у конторки и просит для нее номер.