Калечина-Малечина

Созданьице вытянуло морду вперёд, зашипело и теперь уже больно толкнуло Катю в локоть, поцарапав его когтями.

— Ай! — взвыла Катя.

Тряпичная вскочила на курьи лапы и ловко убежала в тепло. Катя задумалась. Одно дело змея в заводской трубе, или заливные пятна, или ползающий по квартире страх… А тут — такое… прямо на ощупь. Невыросшая старушка была настоящей: она пахла, теплела, дралась, царапалась, шипела, носила выпирающий живот. Может, это барабашка? (Про них рассказывала Вероника Евгеньевна.) Захотелось до чесотки в горле выболтать всё Ларе. Катя решила вдруг немедленно позвонить со своего домашнего на Ларин мобильный. Попытаться быстро помириться и позвать её сюда, показать вот эту страннятину. Может, они вместе смогут поймать кручёноносую и отнять у неё шарф и телефон. Лара ещё принесёт что-нибудь дорогое и вкусное к чаю, и всё пойдёт как прежде. Вдруг Катя вспомнила про плиту, поднялась на ноги и, спотыкаясь, поспешила на кухню.

Там всё ещё пахло газом, но конфорки сидели в своём обычном, безопасном положении. Невыросшей старухи тут не было. Возле плиты пьяно валялась на боку раскладушка. Матрас и бельё слезли с неё на пол. Если звать Лару, надо убраться. Катя закрыла духовку, подняла раскладушку, втащила на неё матрас и бельё. Подумала, сложила в полуфабрикатное положение и оттащила её к стене. Повернула ручку окна для проветривания. Села на табурет, чтобы чуточку перевести дух. Голова болела, как от математики.

В Катиной комнате тряпичной тоже не нашлось. Ванна с туалетом пустовали. Зато в родительской спальне созданьице сидело на высоком одёжном шкафу, дрыгало куриными лапами и возилось с длинными серыми тряпочками. Здесь оставалось наморожено, но ход на лоджию был закрыт. Старушка-птица курочила серые ленты в когтистых руках и поскрипывала ртом. Катя вслушалась.

— Ки-ки-ки! Ки-ки-ки! — это такой звук издавало созданьице, и Катя поняла, кто перед ней.

В прошлом году летом Катю сослали в лагерь на море. Почему выросшие думали, что невыросшие любят лагеря, она не знала. Но некоторые и правда любили. Как и школу, например. Самым страшным в лагерной жизни Катя считала кишение людей. В основном невыросших. От них нельзя было скрыться. Нельзя уйти домой и посидеть одной несколько часов до вечера. Даже ночью нельзя спокойно лежать, играть с потолком или просто думать. Вокруг шептались, сопели, вертелись, пускали газы, хихикали невыросшие. Спали по восемь штук в комнате на кроватях с железными пружинами. Ходить в столовую, на море и даже в туалет можно было только строем. В туалет поодиночке отпускали только по отпрашиванию. Даже в море забегали только отрядом по свистку. То есть в лагере совсем нельзя жить по-выросшему — ходить одному и куда вздумается.

В туалетах зияли дыры в запачканном полу без сливов и перегородок. Катя удивлялась, как многие невыросшие не стеснялись перед остальными и не задыхались сидеть тут дольше минуты. По отверстиям, полу, стенам и потолку ползали специальные южнотуалетные слизни и оставляли за собой влажные следы. Фрукты — главную гордость юга — раздавали в столовой только зелёные и твёрдые, не похожие вяжущей безвкусицей на те, что продавали в магазинах и на рынке дома. Эти местные плоды долго потом крутили живот и вынуждали чаще отпрашиваться к слизням.

Еды всегда не хватало, все без исключения набирали хлеб в столовой и сушили его в тумбочках. Невыросшие побогаче меняли карманные деньги на чипсы и шоколадки в магазине при соседнем санатории. Некоторые отдавали эту вкусную еду безденежным невыросшим за всякие услуги. Например, одна девочка показывала себя между ног за среднюю пачку чипсов с беконом или за клубничную шоколадку. Смотрели четверо невыросших: трое мужского и одна женского пола. Поодиночке или все вместе. Если вместе, то вкусной еды получалось сразу много. С этой показывающей невыросшей Катя начинала дружить в автобусе, который вёз их до поезда. Она немного походила внешне на Лару. А потом они наговорились, и девочка перестала с Катей общаться. Та почти не обиделась и не переживала. А потом Кате рассказали про показывания. Обычно они происходили за туалетом после полдника.

Однажды ночью Катя слышала, как показывающая тихонько плакала ночью под одеялом. А днём вела себя обычней прежнего. На отложенные деньги Катя купила чипсы с беконом, клубничную шоколадку и маленькую пачку обжаренного в сахаре арахиса и отнесла всё это девочке, чтобы та перестала себя показывать. Но девочка только больно ударила Катю по руке. Все драгоценности попадали на горячий асфальт. После полдника в этот день состоялось очередное показывание.