Калейдоскоп

А как хотелось бы рассказать им... Видит бог, хотелось бы рассказать. Предупредить их, чего надо остерегаться. Рассказать им, как мы искореняли старые представления у дикарей, которых привезли сюда из Европы. Как отучали их от того, к чему они привыкли. Как стирали в их мозгу понятие об оружии, как учили их миру и любви.

И как мы должны быть начеку, чтобы не прозевать тот день, когда они примутся за старое, когда возродиться старый человеческий образ мыслей».

– Но ты же сказал.., – не унимался Скребун.

Дядюшка сделал рукой отрицательный жест:

– Это пустяки, не обращай внимания, Скребун. Мало ли что плетёт старый механор. У меня иной раз жужжит в транзисторах, и я начинаю заговариваться. Мозги перегреваются. Слишком много о прошлом думаю, а ведь ты сам говоришь, что прошлого нет.

Кикс присел на корточках, глядя на Дядюшку:

– Конечно же, нет, – подтвердил он, – Мы со Скребуном проверяли и так, и сяк – все данные сходятся, все говорят одно. Прошлого нет. Никогда и не было!

– Ему негде быть, – подтвердил слова маленького механора Скребун, – Когда идешь назад по временной оси, тебе встречается совсем не прошлое. а другой мир, другая категория сознания. Хотя вокруг всё то же самое, или почти то же самое. Те же деревья, те же реки, те же горы, но всё-таки это иной мир. Потому что он по-другому существовал, по-иному двигался. Предыдущий миг времени – вовсе не предыдущий миг, а совсем другой, особый сектор времени. Мы все время живём в пределах одной и той же секунды. Двигаемся в её рамках, в рамках крохотного отрезка времени, который отведен нашему миру.

– Наш способ измерять время никуда не годится, – подхватил Кикс, – Именно он и мешал нам верно представить себе время. Мы всё время думали, что перемещаемся во времени, а фактически всё было по-другому, и совсем не похоже на наше представление о нём. Мы двигались вместе со временем. Мы говорили: еще секунда прошла, еще минута прошла, еще час, еще день, – а на самом деле ни секунда, ни минута, ни час никуда не делись. Все время оставалась одна и та же секунда. Просто она двигалась – и мы двигались вместе с ней. Координаты оказались иными.

Бэмс кивнул:

– Я понял эту мысль. Получается, как, например, брёвна в реке. Или как щепки, которые несет течением. На берегу одна картина сменяется другой, а поток все тот же.

– Сравнение подходящее, – сказал Кикс, – С той лишь разницей, что время – твёрдый поток, и разные миры в нём зафиксированы крепче, чем брёвна в реке.

Дядюшка склонил голову, искоса глядя на енота:

– И как раз в этих других мирах живут жутеры?

Скребун кивнул:

– Так и есть. А где же им еще жить?

– И ты теперь, я думаю, строишь планы, как проникнуть в эти миры? – вопросительно заключил Дядюшка.

Скребун легонько почесал между ушами.

– Ну конечно же, он чертит в голове план, – подтвердил Кикс, – Мы ведь нуждаемся в пространстве.

– Но ведь жутеры…

Енот поднял вверх лапу, перебивая Бэмса:

– Может быть, они не все миры заняли. Может быть, есть ещё свободные. Если мы найдем незанятые миры, они нас выручат. Если не найдем – нам туго придется. Перенаселение вызовет волну убийств. А волна убийств отбросит нас к тому месту, откуда мы начинали. Но такое пространство нам не подходит. Надо что-то делать...

– Убийства уже происходят, – тихо произнес Дядюшка.

Скребун наморщил лоб и прижал уши:

– И убийства эти какие-то странные. Убьют, но не съедают. И крови не видно. Как будто шёл-шёл зверь – и вдруг упал замертво. Наши медицинские механоры скоро с ума сойдут. Никаких ни внутренних, ни внешних изъянов нет. Никаких причин для смерти.

– Но ведь умирают, – сказал Кикс.

Скребун подполз поближе к старому механору, и понизил голос:

– Я боюсь, Дядюшка. Боюсь, что…

– Чего же тут бояться?

– В том-то и дело, что есть чего. Бегун сказал мне об этом. И Бегун боится, что кто-то из жутеров… кто-то из жутеров проник к нам.

Порыв ветра потянул воздух из дымохода, прокатился невидным клубком под сливами. Другой порыв поухал совой в тёмном закоулке поблизости. И явился страх, заходил туда и обратно по крыше, глухо, осторожно стукая когтями по крыше.

Дядюшка вздрогнул и весь напрягся, укрощая дрожь. У него изменился голос:

– Никто еще не видел жутера, – проскрежетал он.

Енот возразил:

– А его, может, вообще нельзя увидеть?

– Возможно, это так и есть, – согласился Бэмс, – Возможно, его нельзя увидеть.

Но разве не это же самое говорил человек? Призрак нельзя увидеть, привидение нельзя увидеть, но можно ощутить их присутствие. Ведь вода продолжает капать, как бы туго ни завернули кран, и кто-то скребётся в окно, и ночью еноты на кого-то свистят, но поутру нет никаких следов.

Кто-то поскрёбся в окно.

Глава 5

Глава 5

Скребун вскочил на ноги и замер – лапы подняты, зубы оскалены, обозначая рычание. Кикс весь превратился в слух, выжидая.

Кто-то поскрёбся опять.

– Открой дверь, – сказал механору Дядюшка, – Кто-то просится в дом. Открой, не бойся.

Кикс прошел через сгустившуюся тишину. Дверь, скрипнув, двинулась под его рукой. Он отворил, и тотчас в комнату юркнула белка, серой тенью прыгнула к Дядюшке и опустилась на его колени.