Календарь Морзе

– Во-первых, дорогуша, клоунада – моя профессиональная обязанность, я все-таки работник медиа, – издевательским тоном сказал Кеширский. – А во-вторых, я искренне восхищаюсь тем, как ловко вы хором игнорируете распоряжения Губернатора.

– А что Губернатор? – неожиданно нервно вскрикнул мэр. – Чуть что – Губернатор, Губернатор… А он, между прочим, всего лишь представитель федеральной власти, и где она, та власть?

– Мы здесь власть! – заявил громко спикер.

– Где-то я уже это слышал, – хихикнув, ткнул меня в бок Славик.

– Тебе весело или ты просто нажрался?

– Немного пьян, – признал он. – Но весело мне не поэтому. Где еще доведется увидеть классическую, как по учебнику, буржуазную революцию? Когда класс собственников считает, что государственные ограничения мешают ему богатеть, и готов смести институты власти! Ну разве они не прелесть что такое? Антигегель! Копрология духа!

В зале меж тем разворачивалась бурная дискуссия. Представители городского капитала – кто напрямую, а кто завуалированно – требовали передачи всей полноты власти некоему Совету уполномоченных Комитетом избирателей.

– Отличная аббревиатура! – Славик распространял вокруг себя волны веселья и спиртовых паров, профессор уныло морщился, Павлик увлеченно бегал по залу с камерой и снимал все подряд, Кеширский сидел, сложив на груди руки, и загадочно улыбался, Председатель, судя по артикуляции, тихо, но вдохновенно матерился.

– Я, конечно, ничего не хочу утверждать, – с трибуны осторожно излагал свои соображения Беритман, – и я, прошу отметить, никого ни к чему не призываю. Я просто хочу сказать, что, в силу сложившихся обстоятельств, классическая банковская деятельность со ссудным процентом стала невозможна…

Я подумал, что действительно – как ты дашь денег в рост «возьми рубль сегодня, отдай завтра два», если все время сегодня?

– Поэтому я, как представитель финансовых кругов города, считаю, – продолжал банкир, – что нынешняя распределительно-уравнительная система, введенная Губернатором, ущемляет права наиболее достойных представителей городского истеблишмента.

– Да кто он вообще такой, этот Губернатор? – вскочил со своего места Дидлов. – Поразвел ненатуралов… Какого хрена мы, лучшие люди города, должны содержать этих пукл? Лишить их прав! Разрешить их кровь и имущество! [52]

Микрофоном снова завладел спикер.

– Спокойнее, спокойнее, господа! – увещевал он разбушевавшихся депутатов. – Предлагаю на голосование постановление о переходе всей власти в городе в руки Совета уполномоченных и сразу его первый документ – Декрет о собственности!

– Утибоземой! – умилялся Славик. – Какой пафос! Какое интонирование! Просто чистый Керенский! Интересно, у него есть женское платье? Или он ограничивается бельем?

Зал шумел, депутаты пытались перекричать друг друга, выдвигая предложения одно смелей другого, – если я не ослышался, кто-то уже договорился до крепостных. Мэр, надрываясь, призывал немедленно принять постановление о введении патрулирования улиц силами лояльных Совету граждан, в целях предотвращения провокаций прогубернаторских сил. Фораскин требовал «разобраться с этой фермерской вольницей» путем введения продразверстки. Дидлов что-то кричал про поголовные проверки. В общем, очень не хватало залпа «Авроры».

Вместо него хлопнули, резко распахнувшись, двери, и в зал вошел Губернатор. Я видел его на фотографиях, но в жизни этот высокий и мощный человек с лицом римского патриция выглядел старше, более суровым и очень уверенным. Возможно, из-за двух десятков солдат в полной боевой – шлемах, разгрузках и с автоматами, – которые ровным шагом вошли в зал вслед за ним. Вел их одетый в парадную форму генерал-майор Петрищев.

– Здравствуйте, господа, – сказал в наступившей тишине Губернатор. – С большим сожалением вынужден прервать ваше заседание. В связи с введением в городе чрезвычайного положения полномочия думы временно приостанавливаются, муниципальные службы переходят под прямое управление администрации, должность мэра упраздняется. В связи с повышенной опасностью для жизни и здоровья граждан в городе вводится комендантский час. Остальные распоряжения до вас будут доведены позднее. Благодарю за внимание. Покидайте помещение организованно, не создавая давки.

– Ну, просто Пиночет! Как есть Пиночет! – горячо хихикал мне в ухо коньячными парами Славик. – Буржуазные революции всегда заканчиваются хунтой! Кстати, ты знаешь, что у него прозвище – Воевода? К слову, я теперь, кажется, безработный, это надо отметить!

В зале солдаты вежливо, но решительно изымали записи с камер у телевизионщиков и у Павлика.

Глава 15 Жареный цыпленок и Король-Рыбак

– Добрый день, с вами «Радио Морзе» и Антон Эшерский в передаче «Антонов огонь». Пятнадцатого сентября мы отмечали бы День демократии! Демократия – иррациональное убеждение, что тысяча человек умнее одного, и происходит от незнания математики. На самом деле это право свободного выбора вороны, что каркнуть: «да» или «нет». Сыр она теряет в любом случае…