Календаристы

Иногда дни становятся немного теплее. Или, лучше сказать, не такими холодными. В такие дни я испытываю униженную радость, как бедняк, которому впервые за несколько дней бросили мелкую монетку или которого проходящий мимо доброхот одарил едва теплой булкой, вытащенной из дорогой итальянской сумки. Конечно, такой день лучше обычного, но как же он незначителен и несчастен по сравнению даже с серостью самого непримечательного дня обычного человека. Но как бедняк в брошенную ему булку, я вгрызаюсь в такой день, и мне не хватает терпения прожить его медленнее, насладиться часами и минутами, из которых он состоит. Я пожираю такой день так быстро, что потом у меня горит голова. Именно в такие дни я становлюсь незнакомо, будто и не я это вовсе, смел и выхожу из дома. Снаружи все еще холоднее, чем у меня в квартире (даже если стоит жара и люди идут по теневой стороне рассеченных солнцем улиц), но уже терпимее. Именно в такие дни я стараюсь выполнять дела, которые хоть как-то соединяют меня с миром, – например, хожу в магазин, чтобы запастись едой. Но тут есть своя сложность. С одной стороны, я не знаю, когда еще настанет такой день, и поэтому должен запастись побольше. С другой стороны, учитывая мое стесненное финансовое положение (не самая доходная работа, счета за электричество), я не могу себе позволить купить слишком много или купить продукты, которые быстро портятся. Поэтому основу моего каждодневного меню составляет еда весьма дешевая, неприхотливая в хранении и, как следствие этого, довольно однообразная и, что печалит меня больше всего (но я – длинный вздох – уже привык), небогатая вкусом.

69-е февраля

Мне нужно решить, как добираться до рая. Самолетом быстро (ох, как мне хочется скорее уже оторваться от февраля, оторвать его от себя), но дорого; потребуется невероятная удача, чтобы обогреватели не ломались и я мог сэкономить, не меняя их. Поездом, конечно, дешевле, но в поезде больше людей и мой внешний вид может вызвать множество вопросов у одуревающих от скуки трехдневного путешествия покорителей юга, не отличающихся сложным устройством нравов. Отвечать на них, чувствовать себя предметом незамысловатого интереса железнодорожной публики было бы для меня труднейшим испытанием, за возможность избежать которое я заплатил бы любые деньги, но, увы, сумма, которой я располагаю, вполне определенная и не позволяет всерьез рассчитывать на все нафантазированные удобства. Я, конечно, считал и так и эдак, усекая свои потребности, уплотняя бюджет, но я отдаю себе отчет в том, что, после того как все суммы подсчитаны, нужно накинуть сверху еще процентов двадцать-тридцать – на непредвиденные, так сказать, обстоятельства. В общем, я упражнялся в цифрах, приукрашивая свои знания математики целеустремленностью, понимая, что решение задачи одно, и оно было мне известно еще до первого уравнения. Ехать надо поездом. От этой мысли ощущения у меня как в детстве, когда, бывало, учительница опаздывала на урок, на котором должна была давать контрольную работу. Вот прошла минута после звонка, вот две: она точно не придет, надежда уже нервно покалывает за ушами, но на третью минуту учительница все же приходит. Контрольной быть, ехать надо поездом. Я так, я так не люблю поезда, их тесное, грязноватое и грубоватое общежитное устройство; я побаиваюсь вокзалов, люди на них опрощаются и легче становятся их стандарты жизни, на вокзалах – опять школьная аллюзия! – я чувствую себя затравленным новичком, перешедшим в другой класс; и я так, я так люблю аэропортовые холодность (нет, речь не о температуре – о чувстве) и безликий комфорт, даже в покое – ощущение предстоящего движения. Но ехать придется поездом. На довольно неудачном месте. Пряча глаза и ни с кем не разговаривая до самого места назначения. Ничего, потерплю. В конце концов, побег – дело сложное, особенно когда нет решеток, а от тюремщика не видно даже тени.

70-е февраля