Календарные дни

Началось. Сначала Энвар разговорил Стукова, потом впал в стойкое забытье и перестал кушать козье мясо, которое еще греки эсхиловские нахваливали. Потом, когда молодежь зарядила народные джазовые пляски, Энвар пришел в себя и неожиданно попросил слова. Нам позднее объяснили, что то было его сорок четвертое выступление, — кто бы мог подумать про этого скромницу! — на всю оставшуюся жизнь натешился. Так вот, Энвар вскочил, выкатил коричневые глаза и закричал:

— Замолчать, дорогие гости и хозяева! Тост хочу произнести! — Он с трудом оторвал от стола наперсток с мутной коричневой жидкостью, которую впервые пил с экономном доме Хруща, и начал длинно и от всего сердца плести: — В этом конверте — молодым подарок, на обзаведение. Шахсаид — кавказец, поймет меня правильно. Молодым, хотя они меньше всех хотят получать, надо больше всего, ибо и нет ничего у них, кроме любви и временного согласия. Это в старости мы желаем взять все или как можно больше, хотя, по правде сказать, ничего тогда не надо — только здоровье и душевный покой требуется.

Конверт тот Хрущ на кухне вскрыл, а там ровно тысяча рублей лежала — совсем не кислый подарок новоженам. Папаша Хрущ очень возликовал и принялся с удвоенной энергией свадьбу накачивать зельем.

— Великое уважение испытываю к женщинам! — открывался новой гранью Афанасий Стуков в темном углу — и кому? — бабке. — Прикажите мне, Алиса Ильинична, и я за женщину буду скакать на сцене в балетах. Как подумаю, что она, балеринка бедная, на одном худеньком синеньком пальчике весь день крутиться и подпрыгивать должна — сердце кровью обливается!

— Пей, соколик! — потчевала бабушка-алхимик. — Свое вино, не купленное.

— А на днях я конфуз претерпел, опять же из-за женской половины! — открылся вдругорядь Стуков. — Вхожу я, бабушка, в автобус. Народ сидит, как груздь — шляпа к шляпе. А в проходе женщина пожилая мается с тяжелыми сумками. Вскипел я и скомандовал: эй, в шляпах, встать! А те ни гу-гу. Ах, думаю, мать вашу так! Пошел по проходу и давай шляпы сбивать, а кого и лбами стукать. Дошел до водителя, оглянулся — и чуть не помер от ужаса, бабушка! В шляпах-то одни женщины, бабушки и девочки сидели! Вышиб я головой дверь и на полном ходу выпрыгнул из автобуса. А женская та половина — за мной бросилась. Что было потом — не рассказать, бабушка!

Но этого я ничего уже не слыхал и не видал. Мозг мой задернула черная пелена. Дальнейшая жизнь бригады была восстановлена по рассказам очевидцев и отрывочным картинкам бытия, которые мы с трудом склеивали еще в продолжение целого года.

Я вроде как все время танцевал с азартом и орал «горько», путая женихов и невест. И это еще сходило за пьяный юмор. Пляски кончились тем, что я обещал какой-то первокурснице жениться на ней, хотя имел жену и семерых детей по лавкам. А чтоб девушка не сомневалась в моей искренности, я тут же, на берегу, вписал ее в свой паспорт лиловыми чернилами, хотя девушка и противилась. Но тут хозяева застолья хватились Стукова и Энвара — пропали в суете мужики. Петро Хрущ тотчас опамятовал, как теща шепнула ему насчет злодейской добавки в питие, отрезвел. Гости тоже переполошились: время было ночное, тайга кругом, а Энвар на Урале всего две недели, да и то в поселке дальнем работал. Спасатели вооружились фонариками и рассыпались медленным строем буровиков шукать. Искали, пока небо не посветлело, но следов не обнаружили.

А с блукарями произошло вот что.

Энвар, вышедши глотнуть свежего воздуха в недалекий соснячок, быстро потерял ориентировку. Шел он и шел по звездам, — а они в ту ночь почему-то все с дублерами высыпали, — и неожиданно наткнулся на столб с указателем «Европа — Азия». Энвар мигом повернул назад и побежал, уже не разбирая дороги, пока не уперся лбом в насыпь. Дальше он двигался на четвереньках — обессилел. А тут сзади, из-за поворота, вывернул маневренный тепловоз с дежурной сменой. Тепловоз тормозил и сигналил изо всех сил, но человек-препятствие, казалось, ничего не слышал. Два машиниста спрыгнули на шпалы и подхватили самоубийцу под руки. Разглядев перед собой строгих людей в форменных фуражках и кителях, Энвар сразу все понял и осознал.

— Вяжите меня! — трагическим шепотом попросил буровик. — Я пересек государственную границу!

— Случается, — успокоил один из машинистов. — Только эта граница — географическая, на Урале.

Афанасия Стукова обнаружила утренняя смена, спешащая на асфальтовый заводик местного значения. Помбур, погрузившись, как былинный витязь, по колени в смоляную яму, крепко спал стоя. Пришлось, по причине затвердения смеси, вырубать парня из битумного плена.

Так закончилась свадьба. И хорошо, что так, ибо все происходило до  У к а з а.

…Прошло еще несколько месяцев. Петро Хрущ пригласил водорозыскную бригаду опять к себе в деревню.

— Зинаида в деревне решила рожать, — смущенно покряхтывая, объяснил он, памятуя о сельских приключениях. — Там, говорят, воздух свежий и продукты чистые, домашние. Проедем к дочери?

— Я тебя в лоб спрашиваю — угощение на птичьей гуано будет? — осведомился Энвар, налившись кровью.