Календарные обычаи и обряды народов Передней Азии. Годовой цикл

С праздником Нового года — Ноуруза — курды связывают обычай избрания ложного шаха, или эмира, который вершит судьбы своих подданных. В зависимости от местности проведения эта традиция видоизменяется, хотя суть ее осталась неизменной. Вот как описывает этот обычай Ж. де Морган, наблюдавший его в 90-х годах XIX в.: «Из старых обычаев мукри [племенной союз на территории Иранского Курдистана. — О.Ж.] я еще хочу упомянуть о Празднике ложного эмира, который совершается в Соуджбулаке [Мехабаде. — О.Ж.] ежегодно весной. Население города назначает эмира или правителя, который обладает всей полнотой власти в течение трех дней и может совершать всякие сумасбродства. Как только эмир избран, он выбирает своих министров, своих везира, своего фереш-баши (дворецкого), избирает гвардию и с большой пышностью отправляется в сопровождении всего населения к настоящему правителю, чтобы объявить последнему об его отставке. Часто этот праздник давал повод для волнений, жители Соуджбулака пользовались случаем, чтобы избить настоящего его правителя. Поэтому в настоящее время ложный эмир всегда сопровождается солдатами и представителем правителя, который уполномочен препятствовать ему переходить грань шуток. Ложный эмир правит в течение трех дней. Он разбирает наиболее забавные дела, налагая наказание на виновных, однако в штрафах, которые он налагает, один динар (тысячная доля крана) считается за кран и таким образом штраф в сто туманов на самом деле равняется одному крану; платят штрафы, веселятся: это время карнавала у мукринцев. Ранее празднование ложного эмира протекало более занятно, чем в наши дни: все курды приезжали одетые в доспехи, с длинным копьем в руках, однако сейчас несмотря на большую декоративность этих доспехов, они уступили место ружьям и праздник много потерял в своем блеске. Несмотря на мои разыскания по этому поводу, я не мог узнать происхождения этого обычая. Он очень древний, отвечали мне, отцы наших отцов получили его в наследство от своих отцов и дедов. Как бы то ни было, праздник очень любопытен и подобного рода выборы главы не имеют аналогии в стране» [G. de Morgan, 1895, т. 2, с. 39–40].

А. Алекперов трактует этот обычай несколько иначе. Он считает, что этот праздник является пережитком матриархата, поскольку из своей среды выбирают ложного шаха женщины. Автор отмечал, что это делалось во время Ноуруза [Алекперов, 1936, с. 59]. К этому обряду женщины делали приготовления особенно активно: готовили вкусную пищу, расшивали для «шаха» яркую красивую одежду. «Шаха» должна была изображать самая энергичная женщина в селе; к ней в помощники — чауши и векили — избирали таких же энергичных и живых женщин, которые исполняли приказания «шаха». В этот день власть в селе переходила к женскому сословию. «Шах» мог потребовать кого угодно к себе: оштрафовать, а иногда в шутку побить, повесить за ногу. Бывали случаи, когда жена жаловалась на своего мужа, тогда последний вызывался «шахом» и ему делалось соответствующее внушение.

Иногда группы женщин захватывали мужчин, избивали их и требовали денег. Во время этой игры «шах» представлялся немым, объяснялся знаками, обращался к подданным только через своих помощников. Целый вечер происходила игра, угощение, пляски, а к середине ночи женщины во главе с «шахом» торжественно шли к проточной воде; из воды брали камни, устраивали на берегу столбики, затем приносили их домой, бросали в пшеницу, в соль или ставили по углам. Эти камни, по суеверному представлению, могли принести обилие в дом на целый год [Алекперов, 1936, с. 59; Аристова, 1966, с. 176].

Обычай избирать ложного шаха напоминает курдский праздник Мир мирен, который отмечался весной. Описывавший его О.Л. Вильчевский, приводит слова академика И.А. Орбели о том, что «близкий ложному эмиру обряд избрания ложного паши был широко распространен среди курдского и армянского населения некоторых районов Турции и Закавказья» [Вильчевский, 1958, с. 204]. В видоизмененном виде он существовал и среди курдов Ирана. Справлявшийся ежегодно одновременно с Ноурузом праздник ложного эмира, однако, был запрещен при Реза-шахе (1925–1941) [Вильчевский. Там же].