Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники

Поворот солнца «на зиму» отразился в легенде о Еню, который в этот день надевал овчинный тулуп (или 9 тулупов или 12 ямурлуков — зимних плащей) и отправлялся за снегом (или за зимой). В селе Кортен Сливенского округа говорят, что «дедушка Еню высыпает этот снег на коледу» (рождество)^{778}. В горах под г. Сливеном есть группа камней, похожих по форме на людей; легенда рассказывает, что Еню, торопясь к своей невесте, побился об заклад с солнцем, тоже влюбившимся в девушку, что перегонит его, и, проиграв спор, был превращен небесным божеством в камень, вместе со всеми участниками свадьбы^{779}.

Таким образом, Еню в народных верованиях никак не Иоанн Креститель, они только тезки. Это, быть может, какой-то древний герой, связанный с солнечным культом. По мнению Арнаудова, в образе Еню персонифицировалось явление летнего солнцестояния^{780}.

Ритуальные огни, отнесенные у болгар к весенним праздникам, связаны скорее всего не с солярным культом, как полагал В. Маннхардт^{781}, а с очистительной магией, в основе которой лежат реальные качества огня. К этому склоняются и некоторые современные ученые^{782}. Летом болгарские крестьяне, как замечает X. Вакарельский, напротив, испытывали страх перед огнем, который мог спалить уже созревший или сжатый хлеб^{783}.

Сбор трав и кореньев в енев день — следующий важный компонент праздника, тоже общеевропейский. Здесь господствует мотив благополучия людей. Растения приобретают в иванов день якобы особые целебные свойства, которые с восходом солнца теряются, поэтому женщины выходили за травами затемно. Они старались собирать травы поодиночке, с чувством приобщения к таинству волшебных сил, так что сам сбор растений был уже магическим обрядом^{784}.

Девушки выходили группами, за ними увязывались парни, и утро енева дня превращалось во многих местах в развлечение молодежи, а венки на девичьих головах и букеты, которыми потом украшали дома (среди цветов был непременно и еньовче)^{785}, создавали в селе праздничное настроение. Трудно сказать, позднейшее ли это видоизменение обряда сбора трав или же пережиток древнеславянских купальских игр молодежи, однако ритуальных эротических моментов здесь не зафиксировано.

То, что травы и коренья, собираемые на енев день, по преимуществу лекарственные, говорит о рациональной основе связанных с ними поверий. Это, по-видимому, и заставило в некоторых климатических зонах Болгарии сломать старую традицию и перенести сроки сбора растений, созревающих раньше енева дня, на Георгиев день и другие даты. Вместе с тем ивановским травам приписывали волшебные свойства: способность увеличивать удойность коров и овец, жирность молока (сравнительно редкий для этого праздника скотоводческий мотив), «присушивать» любимых или же отстранять любовь змея — злого мифического существа. 24 июня сам Еню «отправлялся на телеге за травами»^{786} (конечно, волшебными).

Из трав делали отвары, которыми омывали тело, волосы, глаза (профилактически); травами лечили от болезней, от бесплодия, наконец, «оборонялись» от злых духов и колдовства. В частности, жницы оставляли венки из целебных трав на ночь в поле, чтобы сохранить урожай от зловредных магических действий; с целью оберега вешали на двери домов венки, устилали пол крапивой и т. п.^{787}

Таким образом, народная медицина смешивалась с самыми разными типами и видами магии^{788}. Доля последних со временем все уменьшалась.

К циклу обрядов енева дня, связанных со здоровьем и благополучием человека, относятся традиционные гадания о суженом. Вечером накануне праздника девушки опускали в котелок с «немой» водой букетики или кольца или другие предметы со своими метками, накрывали котелок красным (изредка белым) платком и оставляли на ночь во дворе «на виду у звезд». В некоторых местах считали, что котелок не должно видеть солнце^{789}, и, может быть, поэтому гадали до восхода.

Ранним утром девушки наряжали маленькую девочку, которая должна была во время гадания вынимать букетики из котелка, в свадебный костюм. Сцепившись за руки, приплясывающим шагом под обрядовую песню проходили девушки по селу, обходили поля и посещали овечьи кошары. Девочка (енева буля, т. е. молодая жена Еню) стояла на плечах девушки, возглавлявшей шествие, и махала накрест перед собой руками в болтающихся рукавах, как крыльями. Для этого на нее надевали мужскую рубаху, рукава которой свисали ниже подола, а подол доходил до пят ребенка. Наряд еневой були очень напоминает праздничный костюм восточных славянок со столь же длинными рукавами, которые подхватывались браслетами, а во время плясок распускались. Изображения женщин в такой одежде, изгибающихся в экстатическом танце, Б. А. Рыбаков считает купальскими плясками^{790}.

Девочка в роли еневой були (с. Желязково Бургасского окр., 1967 г.)