Калевала

Из железа выковал Йоукахайнен стрелы, из смолистых веток выточил наконечники. Потом закалил железо на жарком огне, смочил дерево ядовитой змеиной кровью и трижды оперил каждую стрелу перышками касатки, крылышками воробья.

Вот и лук и стрелы готовы.

Днем и ночью, на рассвете и в час полудня поджидает Йоукахайнен старого, мудрого Вяйнемейнена. Стережет его под окошком, выслеживает из-за ограды, высматривает в поле.

За спиной у Йоукахайнена колчан, в руках — тугой лук.

А Вяйнемейнена всё нет и нет.

Отошел Йоукахайнен подальше от дома. На краю огненного мыса ждет он недруга, подстерегает его у кипящего водопада.

До самого берега моря дошел Йоукахайнен, посмотрел на север, поглядел на запад, повернулся лицом к солнцу и видит — чернеет что-то на далеком мысу.

«Не туча ли это надвигается, не облако ли это утреннее?» — думает Йоукахайнен.

Нет, это не туча дождевая и не утреннее облако — это старый, мудрый Вяйнемейнен едет на коне в Похъёлу.

От радости забилось сердце Йоукахайнена, от злобы застучало громче прежнего.

Выхватил он из колчана стрелу, натянул медно-золотой лук и говорит:

— Ты лети, березы ветка,
Натянись, оленья жила!
Если я нацелю низко,
Пусть стрела летит повыше,
Если высоко нацелю,
Ниже пусть она несется!

Полетела стрела. В самое небо воткнулась и затерялась среди пестрых облаков.

Вторую стрелу взял Йоукахайнен.

Над самой землей полетела стрела и ударилась в песчаный холм — да так, что землю чуть насквозь не пробила.

Тогда выхватил Йоукахайнен из колчана третью стрелу. Со звоном и свистом полетела стрела. Но и на этот раз не задела она Вяйнемейнена. А коня его ранила насмерть.

Пронзил ядовитый наконечник резвого коня, через правый бок у левой лопатки вышло железное острие.

Споткнулся конь, подкосились у него ноги, и вместе с Вяйнемейненом упал он на синие гребни волн.

Тут поднялась буря, налетели ветры — с востока и с запада, с севера и с юга, подхватили ветры старого, мудрого Вяйнемейнена и понесли в открытое море, на широкий морской простор.

А Йоукахайнен смотрит с берега, и злое сердце его радуется.

Вскинул он лук за спину, идет домой и громко похваляется:

— Вяйнемейнена сразил я,
Одолел я песнопевца.
Пусть он по волнам несется,
Бороздит пучину моря!
О могучий Вяйнемейнен!
Ты шесть лет по морю плавай,
На волнах шесть лет качайся,
Восемь лет носись по водам,
По открытому простору!
Шесть ты лет сосною плавай,
Ты семь лет носись, как елка,
Восемь лет, как пень, качайся
На равнине вод широких,
На хребте морской пучины!
Ты живым не возвратишься,
Никогда ты не вернешься
В рощи Вяйнелы любимой,
На просторы Калевалы!
Не увидишь, Вяйнемейнен,
Золотого света солнца,
И луны тебе не видеть
Серебристого сиянья!

6. Хозяйка Похьелы обещает выдать свою дочь за того, кто выкует Сампо

осемь дней и восемь ночей бросали волны старого, мудрого Вяйнемейнена с гребня на гребень. Как сосновую ветку, кидало его из стороны в сторону, словно еловый сучок, кружило по морским дорогам.

Куда ни взглянет Вяйнемейнен — перед ним только синее море, поднимет голову — над ним только синее небо.

Из последних сил держится Вяйнемейнен за пенистые гребни. А помощи ждать неоткуда. Со всех сторон подстерегает его гибель. Если не потонет — погибнет с голоду, если не погибнет с голоду — потонет.

«Горе мне, — думает Вяйнемейнен, — горе мне, сыну несчастья! Зачем оставил я свою землю? Зачем покинул родную страну? Не поставишь дом на морских волнах, не укрепишь стены ветром».

Летел над морем орел — не сказать, что из самых больших, но и не из самых маленьких: одним крылом задевает волны, другим крылом задевает тучи, хвостом море бороздит, клювом в берег упирается.

Посмотрел орел направо, поглядел налево и увидел в волнах Вяйнемейнена.

— Что ищешь ты в море, старый, мудрый Вяйнемейнен? — спрашивает орел. — Почему качаешься на синих волнах?

Отвечает ему Вяйнемейнен:

— Вот послушай, что со мной случилось. Задумал я взять жену в свой дом и поехал свататься к красавице Похъёлы. Да на беду подкосились ноги у моего коня и потонул он в морской пучине. А я на волны упал. Уже восемь долгих дней качаюсь я на хребте синего моря. Из последних сил держусь за пенистые гребни. Все руки себе сбил, ногти обломал. Видно, пришел мне, сыну несчастья, конец!