Калифорнийская славянка

     - Я тебе, Иван, и так верю. Приходи  ты ко мне сюда завтра после обедни и мы все дела обговорим, а вексель ты новый напишешь на оставшуюся сумму. Сделаем его не только бессрочным, но и  переводным: мало ли со мной что может случиться, не дай Бог, то платить будешь, кому  я сам укажу.

     - Благодарствую, Алексей Петрович, от всей души,- поднялся с кресла и поклонился  поясно Иван.

     - Отблагодаришь, когда служить начнёшь. А деньги, которые за трубу   выручишь, то поделите меж собой. Тебе  в дальней дороге  без них никак нельзя… В городовом магистрате паспорт  для отлучки в сибирские города испроси года на два, а лучше на три.   Да долго-то с отъездом не тяни. Вот скоро ярмарка в Устюге и туда из сибирских городов торговые люди обязательно приедут. С ними сговорись и отправляйся. А можешь  зимой по санному пути.

     - Нет, Алексей Петрович. Зимы ждать не буду. Пойду нынче. Собраться недолго. Как говорится, только подпоясаться. Я и так туда собирался. Тебе же ещё раз  моя благодарность.

     - Ты лучше Бога благодари…И вот тебе ещё один мой совет. Сходи в Суморин монастырь  помолись там у раки преподобного Феодосия. Он по молитвам многих исцеляет ,  все, молящиеся у мощей его, получают просимое… По себе знаю. Так что  тебе стоит сделать сие перед таким дальним твоим путём

     - Схожу непременно, Алексей Петрович. Спаси, Господи. Пока жив, буду  молиться за тебя.

      Ивaн  Кусков земно поклонился  Нератову и вышел из кабинета.

Глава  седьмая

Перебравшись на новое место, макома устроили свои шалаши у самой кромки лесных зарослей на берегу всё той же реки, но так, чтобы открытое пространство с редкими здесь холмами было видно на все стороны. В лесу же в случае опасности скрыться можно будет скорее и надёжнее.

Переселив племя индейцев в безопасное, как ей казалось, место, Алёна вновь задумалась: а что же делать дальше? Она часто ловила себя на мысли, что стала постоянно думать о судьбе этих людей, малых и больших, больных и старых, доверивших ей свою жизнь. Да к тому же в мыслях своих Алёна ежедень обращалась к родным для неё аляскинским берегам, к острову Ситхе, к Ново-Архангельску, где на маленькой улке нижней крепости стоял дом отца её Сысоя Слободчикова, известного по всему побережью американскому морехода и зверобоя. Как-то там теперь без неё отец и матушка? Как младшие брат и сестрица? А что стало с её любимым и суженым Ванечкой? Жив ли? Ждёт ли? Ищет ли её? Или уже надежду оставил? Ведь разлучились они с Ваней на самом венчании, так неожиданно прерванном набегом  аляскинских  индейцев-колошей на русскую крепость.

Но в душе своей сама Алёна надежды не теряла ни на один день и верила, что  на далёкой Аляске тоже о ней думают, ждут.  Знала она, что на всё воля Божия, на которую только и стоит положиться. Потому-то и молилась Алёна утром и вечером перед сохранившимся на груди её нательным крестиком и медным образком Божией Матери Путеводительницы.

А что делать дальше ей теперь в племени макома, Алёна и впрямь не знала, и ничего путнего на ум не приходило. Правда, думая о батюшке своём Сысое, Алёна вспоминала, как он советовал ей: ежели что-то долго не получается в деле каком-то, то нужно остаться одному, уйти в лес или на берег моря и там вдали от суеты людской побыть какое-то время наедине со своими мыслями. Тогда  решение непременно придёт. Во всяком случае, у него так случалось. А что если  ей сделать сейчас так же… И Алёна решительно вышла из своей хижины, прихватив лежащее на звериной полсти конское седло.

Манефа, сидевшая у входа, что-то крикнула индейскому мальчику, который невдалеке на лугу пас коня своего вождя. Он тотчас же подвёл его к Алёне.

– Спасибо, Вук, – с улыбкой сказала Алёна и погладила черноволосую голову маленького индейца. – Тебе нравится этот конь?

– Да, – кивнул Вук.

– И ты хочешь иметь такого же?

– Да, хочу, – вновь кивнул мальчик и глаза его загорелись.

– Хорошо, Вук, – седлая коня, сказала Алёна. – Я тоже думаю об этом, но всему свой час. Настанет он и для тебя. А пока ухаживай за моим.

Она легко вскочила в седло, крикнула Манефе:

– Я скоро… Только прокачусь…

Воронок, как прозвала своего коня Алёна, широко скакал по гладкой безлесной равнине и Алёна, ладно сидевшая в седле, была явно довольна такой скачкой. Глаза её азартно блестели, а белые волосы развевались за плечами на свежем, бьющем в лицо, ветре.

Проскакав с версту, Алёна направила Воронка к подножью одного из пологих холмов и конь, почти не напрягаясь, послушно вынес её на  вершину.

Алёна заворожённо оглядывала открывшуюся перед ней картину: по одну руку почти бескрайняя, поросшая травой равнина, по другую текущая меж низких берегов река Шаста, в честь которой  она получила от индейцев своё новое имя, и лес, если обернуться назад, с еле заметными отсюда шалашами индейцев макома.

 Было видно, что Алёне по душе  этот простор,  все его виды, и воля.