Калигула

– Они уже были моими! – вспылил Калигула. – Сенаторы, я имею в виду. Уже готовы были носить меня на руках, и стоило мне это всего-то несколько монет! А эта крыса Сабин все испытывал мое терпение. – При этих словах он внезапно остановился, и я даже пробежала вперед, пока не сообразила, что он отстал и мне нужно вернуться. – Ливилла, из-за этого человека я утратил самообладание, и за это я злюсь на себя даже сильнее, чем на него. Мне представлялось, что раз мы освободились от Сеяна и Тиберия, раз я стал хозяином Рима, то больше не нужно следить за каждым своим словом. Теперь ясно, что я ошибался. Игра продолжается, но на этот раз я играю с тем, кто мне подчиняется. Да будь он проклят за то, что довел меня до бешенства! Я был твердо настроен сохранять спокойствие, но Сабин никак не мог остановиться! Точно так же мы спорили с Друзом, когда брат отказывался слушать. А преторианцы находились у базилики только для порядка, не для угрозы. Несносный Сабин!

Я оглянулась, желая убедиться, что нас никто не слышит. Теперь мы шли по Новой дороге, которая вела от нижнего форума на склоне Палатина к входу в огромный императорский дворец.

– Нескончаемый подъем, – пожаловался брат. – Нужно будет построить лестницу от Форума до дворца, чтобы больше не мучиться так, если я вообще соглашусь еще хоть раз посетить этот проклятый сенат.

Я остановилась и смотрела, как он уходит. Преторианцы плотнее сомкнули вокруг него свое кольцо, и четверо моих сопровождающих снова приблизились ко мне. Теперь я поняла, почему Тиберий так дорожил своими германскими телохранителями. Преторианцы арестовали половину моих родных, и наличие четырех стражников на расстоянии вытянутой руки ничуть не прибавляло мне спокойствия.

Глава 13. Гром копыт

Калигула был золотым принцем Рима. За три месяца, что мы провели в городе, он завоевал любовь самых разных сословий. Кто-то скажет, что поддержка легионов, стражи и флота была банально куплена, но это ложь либо заблуждение. О, щедрые денежные дары несомненно порадовали армию, но дело не только в этом. Военные считали Калигулу своим императором. Август вел гражданскую войну и одержал великие победы, однако те победы в той же степени принадлежали и его военачальникам. Когда же власть оказалась в руках Августа, то первый римский император правил в Риме, пока на его войнах сражались другие. А Тиберий? Ну, в свое время Тиберий был выдающимся полководцем, но опять же – для простых солдат он оставался всего лишь именем и фигурой на белом коне где-то на краю поля битвы.

Гай Юлий Цезарь – мой брат – так же, как и его прославленный тезка Гай Юлий Цезарь Октавиан Август, шагал в рядах войска, пока его отец руководил военными кампаниями. И надо сказать, что популярность Германика только укреплялась оттого, что его сын ел и спал вместе с простыми солдатами. Знаменитое прозвище брата Сапожок – Калигула – появилось именно тогда, во время маршей с армией, и на протяжении его детских лет то забывалось, то возвращалось снова. Ну а через три месяца после его восшествия на трон оно навсегда стало вторым именем брата. Обращались к нему не иначе, как император Гай Юлий Цезарь, но за глаза все, вплоть до префекта претория и собственного тестя, звали его Калигула. И вот именно за это военные любили его куда сильнее, чем за звон монет.

А что же народ Рима? Ну, дабы завоевать эту любовь, достаточно было устроить одно большое зрелище и подбросить немного денег. Калигула проследил за тем, чтобы средства, завещанные Тиберием и Ливией и дополненные из его личных запасов, попали в каждый римский дом и, движимый скорее филантропическими, чем корыстными побуждениями, увеличил размер хлебных раздач – ненамного, но для бедняка важна каждая горсть зерна. Таким вот образом император завоевал сердца даже тех, кто не имел голоса в городской политике. Все помнили, что Тиберий долгие годы прохлаждался на Капри, оставив город в полном распоряжении префекта и сенаторов, не замеченных в особой щедрости. В отличие от старого императора, мой брат поливал город деньгами, как водой из фонтана: оплачивал игры, соревнования, гонки на колесницах и другие зрелища, чтобы население не заскучало без развлечений.

Зато в отношении самого себя Калигула проявлял почти спартанскую воздержанность. Кроме должности консула, он согласился принять титул принцепса – первого гражданина, – который носил великий Август, но полностью отказался от столь любимых Тиберием драгоценных украшений, помпы и выспренности. Он построил храм в память своего прадеда, первого римского императора, но в честь себя не позволял возвести ни храм, ни строение, ни хотя бы установить статую. После своего предшественника брат, должно быть, стал для простых горожан глотком свежего воздуха.