Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники

Дора. А ему сулит отчаяние и сама справедливость.

Степан. Да, слабая душа. Но рука сильная, а это важнее. Он его убьет, я уверен. Это хорошо, очень хорошо. Разрушение – вот что нам нужно. Ты молчишь? (Смотрит на нее внимательно.) Ты его любишь?

Дора. Для любви нужно время. А у нас его едва хватает для справедливости.

Степан. Это правда. Слишком много надо сделать; надо уничтожить этот мир дотла… И тогда… (Глядя в окно.) Я их уже не вижу, значит, они на месте.

Дора. И тогда…

Степан. Мы будем любить друг друга.

Дора. Если доживем.

Степан. Тогда будут любить другие. Это одно и то же.

Дора. Степан, скажи «ненависть».

Степан. Что?

Дора. Произнеси это слово – «ненависть».

Степан. Ненависть.

Дора. Хорошо. Янек его произносил очень плохо.

Степан(помолчав, идет к ней). Понимаю: ты меня презираешь. А ты уверена в своей правоте? (Опять помолчав, с нарастающей яростью.) Вы тут все торгуете своими подвигами во имя вашей мерзкой любви. А я ничего не люблю, я ненавижу, да, да, ненавижу себе подобных! На что мне их любовь? Я ее испытал три года назад, на каторге. Три года она со мной. Ты хочешь, чтобы я умягчился и носил бомбу как крест? Нет! Нет! Я слишком далеко зашел, я слишком много знаю… Смотри… (Разрывает на себе рубашку. Дора делает шаг к нему и отшатывается, увидев рубцы от кнута.) Вот знаки, знаки их любви! Теперь ты меня презираешь?

Она подходит к нему и порывисто обнимает.

Дора. Как можно презирать страдание? Я тебя тоже люблю.

Степан(смотрит на нее и говорит глухо). Прости меня, Дора. (Пауза. Он отворачивается.) Наверно, это от усталости. Годы борьбы, тревоги, шпики, каторга… И это (показывает рубцы). Откуда мне взять силы на любовь? Но по крайней мере мне их хватает на ненависть. Это лучше, чем бесчувствие.

Дора. Да, это лучше.

Он смотрит на нее. Часы бьют семь.

Степан(резко оборачиваясь). Сейчас проедет великий князь.

Дора идет к окну и прилипает к стеклам. Тишина. Потом издалека слышится карета. Она приближается и проезжает мимо.

Степан. Если он один…

Карета удаляется. Страшный взрыв. Дора вздрагивает и прячет лицо в ладони. Долгое молчание.

Степан. Боря не бросил бомбу! Янеку удалось. Удалось! О наш народ! О радость!

Дора(кидаясь к нему в слезах). Это мы его убили! Это мы его убили! Это я!

Степан(кричит). Кого мы убили? Янека?

Дора. Великого князя.

Занавес.

Действие четвертое

Камера в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы. Утро.

Когда поднимается занавес, в камере Каляев. Он смотрит на дверь. Входят надзиратель и заключенный с ведром.

Надзиратель. Прибери тут. И поживее.

Он становится у окна.

Фока моет пол, не глядя на Каляева. Молчание.

Каляев. Как тебя зовут, брат?

Фока. Фока.

Каляев. Ты арестант?

Фока. Видно, так.

Каляев. Что ты сделал?

Фока. Убил.

Каляев. Тебе хотелось есть?

Надзиратель. Потише.

Каляев. Что?

Надзиратель. Потише. Я вам даю поговорить, хотя и не приказано. Так что говори потише, вот как старик.

Каляев. Тебе хотелось есть?

Фока. Нет, выпить.

Каляев. Ну, и что?

Фока. Ну и – топор был. Я там все в щепки разнес. Похоже, троих убил.

Каляев смотрит на него.

Фока. Что, барин, больше не зовешь меня братом? Поостыл?

Каляев. Нет. Я тоже убил.

Фока. Сколько?

Каляев. Я тебе расскажу, брат, если хочешь. Но ты мне ответь, ты ведь жалеешь о том, что случилось, правда?

Фока. Известное дело, двадцать лет – многовато. Пожалеешь.

Каляев. Двадцать лет. Я вхожу сюда в двадцать три года, а выхожу с седыми волосами.

Фока. Ну, тебе, может, полегче будет. Судья тоже по-всякому судит. Если он женатый, да смотря на ком, – то одно, холостой – другое. А ты барин. С вами разговор не тот, что с голью. Выкрутишься.

Каляев. Не думаю. Да я этого и не хочу. Я бы не вынес двадцати лет стыда.

Фока. Стыд? Что за стыд такой? По-барски и рассуждаешь. Ты скольких убил?

Каляев. Одного.

Фока. О чем и толковать-то? Невелика важность.

Каляев. Я убил великого князя Сергея.

Фока. Великого князя? Ишь, какой шустрый. Ай да баре! Что, худо будет?