Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники

Анненков. Скромных мест нет. Тюрьма и виселица поджидают повсюду.

Воинов. Но их не видишь, как видишь того, кого собираешься убить. Их надо вообразить себе. К счастью, я лишен воображения. (С нервным смехом.) Мне никогда не удавалось всерьез поверить в тайную полицию. Странно для террориста, да? После первого же удара сапогом в живот я в нее поверю. Но не раньше.

Анненков. А когда окажешься в тюрьме? В тюрьме люди знают и видят. Там нет неведения.

Воинов. В тюрьме не надо принимать решений. Да, это главное – не надо принимать решений! Ты больше не должен себе говорить: «Это твое дело, тебе решать, в какой момент броситься вперед». Теперь я уверен, что если меня арестуют, я не буду пытаться бежать. Чтобы бежать, нужна изобретательность, инициатива. Если ты не бежишь, инициативу берут на себя другие. Весь труд достается им.

Анненков. Иной раз их труд состоит в том, чтобы тебя повесить.

Воинов(безнадежно). Иной раз, да. Но мне легче умереть, чем держать в руке свою и чужую жизнь и решать самому, когда швырнуть эти две жизни в огонь. Нет, Боря, единственный путь искупления для меня – это принять себя таким, какой я есть. (Анненков молчит.) Даже трусы могут служить революции. Надо только подобрать им место.

Анненков. Тогда мы все трусы. Но у нас не всегда есть случай это проверить. Ты будешь делать то, что захочешь?

Воинов. Я хотел бы уйти сейчас же. Мне кажется, я не смогу посмотреть им в лицо. Но ты им скажешь.

Анненков. Я им скажу.

Подходит к нему.

Воинов. Скажи Янеку, что это не его вина. И что я его люблю, и вас всех.

Молчание. Анненков обнимает его.

Анненков. Прощай, брат. Все кончится. Россия будет счастливой.

Воинов(убегая) О да! Только бы она была счастливой! Счастливой!

Анненков идет к двери.

Анненков. Входите.

Все входят, вместе с Дорой.

Степан. В чем дело?

Анненков. Воинов не будет бросать бомбу. Он переутомился и был бы ненадежен.

Каляев. Это я виноват, да, Боря?

Анненков. Он велел сказать, что любит тебя.

Каляев. Мы с ним еще встретимся?

Анненков. Быть может. А пока он от нас уходит.

Степан. Почему?

Анненков. Он будет полезнее в комитетах.

Степан. Он об этом попросил? Значит, он испугался?

Анненков. Нет. Я сам все решил.

Степан. За полчаса до покушения ты нас лишаешь человека?

Анненков. За полчаса до покушения мне пришлось решать одному. Обсуждать это слишком поздно. Место Воинова займу я.

Степан. Оно принадлежит мне по праву.

Каляев(Анненкову). Ты командир. Твой долг – оставаться здесь.

Анненков. Иногда долг командира – быть трусом. Но при том условии, что время от времени он испытывает свое мужество. Я принял решение. Степан, ты заменишь меня, пока будет нужно. Пойдем, ты должен знать инструкции.

Уходят. Каляев садится. Дора идет к нему, протягивает руку, потом спохватывается и отдергивает ее.

Дора. Это не твоя вина.

Каляев. Я причинил ему зло, большое зло. Ты знаешь, что он мне говорил в тот день?

Дора. Он все повторял, что счастлив.

Каляев. Да, но еще он мне сказал, что для него нет счастья вне нашего братства. Он говорил, «есть мы, Организация. А больше нет ничего. Это рыцарский орден». Как жалко, Дора!

Дора. Он вернется.

Каляев. Нет. Я представляю себе, что бы я испытывал на его месте. Я был бы в отчаянии.

Дора. А сейчас ты не в отчаянии?

Каляев(с грустью). Сейчас? Я с вами и счастлив, как и он был недавно.

Дора(медленно). Это большое счастье.

Каляев. Это очень большое счастье. Или ты думаешь иначе?

Дора. Я думаю так же. Тогда почему тебе грустно? Два дня назад твое лицо светилось. Ты как будто собирался на большой праздник. А сегодня…

Каляев(встает в сильном волнении). Сегодня я знаю то, чего не знал раньше. Ты была права, это не так просто. Я думал, что убивать легко, что достаточно веры в идею и храбрости. Но я не так силен духом, и теперь я знаю, что в ненависти нет счастья. Сколько зла, сколько зла во мне и в других. Убийство, трусость, несправедливость… Да, я должен, должен его убить… Но я пойду до конца! Дальше ненависти!

Дора. Дальше? Там ничего нет.

Каляев. Там есть любовь.

Дора. Любовь? Нет, ее не нужно.

Каляев. О, Дора, как ты можешь так говорить. Я же знаю тебя…

Дора. Слишком много крови, слишком много жестокости. Те, кто действительно любят справедливость, не имеют права на любовь. Они застывают, как я, с поднятой головой и неподвижным взглядом. К чему любовь таким суровым сердцам? Любовь клонит голову кротко, Янек. А мы жестоковыйны.

Каляев. Мы любим наш народ.