Калигула. Тень величия

— Любовь? О, нет, я не люблю никого, кроме себя! Мне не встретился еще тот мужчина, о котором я бы грезила дни и ночи напролет! Мой отец всегда внушал мне, что я настолько умна, красива и богата, что мой избранник должен быть равен богам. Но при этом он всегда добавлял: запомни, дочка, такого мужчины никогда не будет существовать в подлунном мире. Поэтому рано или поздно тебе придется выбирать между красотой и властью, знатностью и богатством, имея в виду, что тот, кто захочет взять меня в жены, может быть красив, но не иметь должности и влияния, или знатен, но беден, или богат, но простой всадник или выскочка-плебей. И я выбрала власть! Потому что, имея волю, выбирать уже не приходится, ты можешь просто брать от жизни все, что захочешь.

— Я бы выбрал красоту, — тихо сказал Астурик.

— Это выбор слабого! Того, кто хочет лишь созерцать, а не творить! — ответила Мессалина.

— Но это не так! — с отчаянием воскликнул Фабий. — Ты ничего не знаешь обо мне, чтобы так говорить. Если б ты дала мне шанс, я доказал бы тебе, что я и есть тот идеальный избранник, о котором говорил тебе отец.

— Наш император далеко не красив, но остальное в нем присутствует. Это власть, знатность, богатство. Три составляющих из четырех, а также его заявление о своей божественности. Он — идеал! А твоего лица я даже не могу разглядеть в темноте, и сомневаюсь и в знатности, и в богатстве.

Фабий беспомощно молчал, но буря в его душе могла по силе сравниться с той, что бушевала сейчас за их хрупким и ненадежным убежищем.

— Ну, надо же, я повергла тебя на обе лопатки, — легкий смех, будто пощечина, хлестнул по лицу. — Впрочем, твои речи так горячи, что я уже колеблюсь, не знакомы ли мы с тобой. Зачем ты попросил меня дать тебе шанс? Ты что, знаешь меня?

Юноша продолжал хранить безмолвие, ему нечего было сказать надменной девушке. Горячая узкая ладонь неожиданно коснулась его щеки.

— Ты плачешь? — испуганно спросила девушка.

Фабий резко отбросил ее руку.

— Это все дождь виноват. Надо выбираться отсюда, тебя скоро начнут искать слуги. Да и гроза может затянуться.

— А я никуда не спешу, — ответила Мессалина. — Мне кажется, мы еще не договорили, Фабий Астурик. Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я ничего не буду тебе говорить. Ты хоть и молода, но уже порочна, как и все римлянки. Тебе с колыбели внушали все премудрости предательства. Ты не веришь в любовь, а веришь лишь в деньги. Но деньги могут утечь сквозь пальцы подобно воде, а власть не защитит от тайных врагов и не убережет от кинжала в спину. А истинная любовь вечна!

Мессалина всхлипнула:

— Но как мне познать ту любовь, о которой ты говоришь, если меня окружают лишь охотники за моим приданым или те, кто хочет обладать моим телом. Мне никто, кроме тебя, никогда не говорил таких вещей. Во что же мне верить?

Фабий порывисто заключил девушку в объятия и прижал к себе.

— Ты хочешь услышать ответ? Так слушай, — зашептал он, перебирая пальцами спутанные ветром пряди ее волнистых волос. — Впервые я увидел тебя на рассвете, освещенную первыми лучами восходящего солнца. От твоего тонкого изящного силуэта исходило божественное сияние, ты была так прекрасна, что мое сердце забыло о новом толчке и замерло, пока я любовался твоей красотой, буйными черными кудрями, нежной грацией гибкого тела и изящными движениями рук. Ты что-то говорила своему спутнику и вдруг кончиком розового язычка облизнула пунцовые губки, и сердце мое сорвалось куда-то вниз. И тогда я понял, что предо мной стоит моя любовь, первая и единственная.

— Но ты… Ты подглядывал за нами с братом в доме Пираллиды. Что ты там делал? — попыталась возмутиться Мессалина, но Фабий поцелуем в губы заглушил ее протест, и она затрепетала от страсти в его сильных руках.

— Я провожу тебя к шатру! — Фабий отстранился, продолжая обнимать ее. Мессалина вздохнула, ей совсем не хотелось расставаться с этим странным юношей, хотя в темноте она не могла разглядеть черты его лица. Однако голос его звучал завораживающе. — Дождь почти перестал, и ветер уже не буйствует! Я могу надеяться встретить тебя вновь и продолжить беседу?

— О, да! — прошептала Валерия. — Я буду ждать тебя завтра в полдень в Саллюстиевых садах, возле статуи Дианы. И, клянусь Юноной тебе многое придется мне объяснить.

Фабий рассмеялся.

— С радостью, любовь моя! Но признайся, ты не жалеешь о неудавшихся смотринах?

Мессалина игриво шлепнула его по губам и выскользнула из-под ветвей ивы.

— Послушай, как там тебя, Фабий Астурик, — донесся снаружи ее насмешливый голос. — Не надо меня провожать. Я сама найду дорогу.

Обескураженный Фабий смотрел ей вслед. Что значила ее выходка? Простая шалость? Или она уже передумала о завтрашней встрече? Так или иначе, он теперь глаз до утра сомкнуть не сможет.