Калика перехожий

Приблизился. Извлек нож из тела покойника – угодил засранцу в яремную вену. «На кошачьих лапах» добрался до дозорного у костра, напарник уже дрых. С легкого замаха вонзил нож под основание черепа, придержал обмякшее мгновенно тело. Догнала мысль. Интересно, кто ему удар ставил? Дальше пошло дело техники, сначала крайних, потому что крайние, потом соседей. Кем же он был в той забытой им жизни, ведь кровь не водица? Хорошо еще, что от такой работы не испытывает кайф. Работы! Так, может быть…

Последний задергался и умер не сразу, мысли отвлекли, и рука дала сбой. Пришлось делать правку. Остальным повезло, попали в страну вечной охоты почти безболезненно! Воняло от них не на шутку, в ноздрях зачесалось от запаха пота людского и лошадиного одновременно. Вонючки, мать их так!

«Доберусь к своим, обязательно в баню пойду. Скоблиться буду часа три, не меньше! Не-е, ну это ж надо так засраться, что рядом находиться противно? Тьфу! Небось тоже великим народом себя считают».

Не таясь, он побрел по темноте к схрону, издали подал голос:

– Эй, орлы! Хорош на массу давить, просыпайтесь! Айда добро оприходовать и ужинать за чужой счет!

Увидев десять трупов, разложенных у непотухшего костра, Хвощ как-то странно посмотрел на молодого. Остальные приняли все как данность. Дело житейское, мол, сегодня эти, а завтра, может, и их очередь придет. Дед хихикнул:

– Я бывалоча в молодые года тож наваливал покойников…

Удал, поняв, что ему и придется брать за рога инициативу, стал распоряжаться:

– Так что готовимся к ночлегу, Третьяк, в дозор, да не вздумай спать. Отойдешь шагов на тридцать по дороге против течения реки, может, на ночь в лес и не сунутся, но все же, а то, чем черт не шутит, когда бог спит! Углеша, жрать охота, сил нет. Быстро пошустрил, нашел съестное и накрыл на всех «поляну». Если где приварок найдешь, совсем хорошо, соскучились, поди, за варевом все.

– Ага, это я мигом! Щас, все будет, поснедаем.

– Давай, мухой! Хвощ, собери в одну кучу все оружие. Сом, покойников стащи всех вон за те кусты, дышать у костра легче будет.

– Понял.

– Дед, а ты разберись, что у них ценного в подсумках, что из всего нам пригодиться может. Ну и чистую одежду поищи, а то на вас смотреть жалко. Одеты, как с пугала огородного отоварились. Я отдыхать до приема пищи буду. Как говорится, каждому свое!

Оседлал он их всех пятерых конкретно. Даже трусоватый Углеша без разрешения пикнуть не мог. Ночь перекантовались кое-как, но все ж часа по полтора сна урвал каждый. Утром вывел свое теперь уже не голодное, вооруженное и преображенное в печенежские шмотки воинство на первое дело. Народ прибрался на поляне и свел лошадей по узкой тропе к реке, оставив их там, чтобы под ногами не путались.

Глядя на противоположный берег Донца, едва различимый за клубами тумана над водой, Сом подошел вплотную и умоляюще задал вопрос:

– Может, держась за лошадей, переплывем на тот берег, а там по степи галопом, а? Не так уж и далеко отсюда до Черниговского княжества.

Удал посмотрел в добродушные глаза великовозрастного ребенка да ответил:

– Видишь ли, друг мой Сом, оно-то, конечно, не далеко, но опасно смертельно. То, что доехать через степь нам не дадут, я тебе еще вчера на пальцах объяснил. Так что не бери в голову, бери в руки, слушай меня и останешься жив. Понял?

– Да.

– Все меня поняли, или кому, как Сому, еще раз разжевать?

– Да, поняли.

– Вот и хорошо, тогда работаем очередных поганых. Хвощ, так, по-моему, ты их называл?

– Верно.

Вывел всех на облюбованную еще вчера позицию, расставил, как говорится, по номерам. Как оказалось, луками пользоваться умели все… кроме него. Это уже было интересно!

Конечно, рассматривать противников, как непуганых идиотов, было глупо, но то, что сами степняки воспринимают их сродни зверью на охоте, это стало ясно по ночной вылазке. Печенеги на своей земле, они здесь хозяева, только эти хозяева никогда не сталкивались с тактикой партизан на территории Дикого поля. Что уж там крутилось в его черепушке, но теорию партизанской войны от щедрот своих охотно предоставил Удалу его мозг.