Калининградский сувенир

— Да нет, — усмехнулся я, добавляя в напиток ложечку сахара. Битва с самим собой силой воли в очередной раз оказалась проиграна. — Если бы он знал, то воплей и нравоучений было бы в два раза больше. Нашему другу просто стало очень любопытно, почему я ему не звоню, поэтому он в очередной раз с помощью Эксплорика отследил по телефону наше местонахождение. И очень возбудился, узнав, что мы в районе третьего форта. Не знаю почему, но Эдик категорически против, чтобы мы совали нос в это место, а в идеале так и вовсе к нему не приближались.

— Знаешь, — чуть понизив голос, в котором теперь слышалась явная смешинка, ответил мой напарник. — Почему-то именно теперь мне захотелось побродить по этой крепости ещё больше.

— Любопытство — это грех, — покачал я головой, с удовольствием отпивая большой глоток кофе и отмечая, что он в заведении очень даже приличный. — Тем более, что мы прилетели в город совсем по другому поводу. Возможно, что когда-нибудь приедем еще раз, побродить и поискать несметные сокровища, хотя, я, наверное, соглашусь с Костяном, всё более-менее приличное уже давным-давно нашли.

— Да ладно, — не согласился со мной Мирон. — А как же Янтарная комната? Её то до сих пор ищут.

— Слушай, вот это действительно уже легенда, — махнул я рукой. — Во-первых, нет точных свидетельств, что именно привезли сюда, потому что в сорок первом году Янтарная комната как минимум месяц была бесхозной в Екатерининском дворце. Её просто-напросто не успели вывезти вовремя, потому что когда в спешке попытались демонтировать, то панели начали буквально рассыпаться в руках.

— Не знаю, — покрутил головой напарник. — Я где-то читал, что немцы её буквально за пару дней вывезли.

— А одно другого не отрицает, — возразил я ему. — Есть много свидетельств, что в Кенигсберге комнату создавали практически заново, поэтому скорее всего, те самые семь солдат, которые, по уверениям историков, за два дня разобрали янтарный кабинет, просто свалили в ящики куски панелей, не особо сильно заморачиваясь с их сохранностью.

— Ну и ладно, допустим, что немцы всё сделали заново, — не успокаивался Мирон. — Где это новое? Ты представляешь, сколько денег можно заработать?

— Не всё в этой жизни меряется деньгами, — улыбнулся я. — Хотя именно в этом случае, лично мне кажется, что Янтарную комнату давно нашли и продали. Причем по личному указанию Сталина.

— Чего? — чуть не поперхнулся кофе напарник. — Ты в своём уме?

— Это моё личное мнение, — с нажимом произнес я. — Но мне кажется вполне логичным. Есть много свидетельств того, что на момент штурма города Янтарная комната ещё была в Кенигсберге. А после взятия Сталин поручил найти её лично Берии. Те «волкодавы» были не чета нынешним кладоискателем, и кто бы как не думал о Лаврентии Палыче, организатор он был отменный. Так что я просто уверен, что Янтарную комнату нашли и по-тихому продали, скорей всего, какому-нибудь частному коллекционеру.

— Вот тут, мне кажется, ты перегибаешь, — упрямо помотал головой Мирон. — Сталина можно обвинять в чем угодно, но только не в попытках личного обогащения.

— А я и не сказал, что они с Берией решили банковский счет пополнить, — возразил я другу. — Но ты вспомни какое время было. Штаты с Британией внезапно вспомнили, как много тушенки они нам по ленд-лизу поставили, и выставили счет на очень и очень кругленькую сумму. Так что, скорей всего, Сталин просто решил из двух зол выбрать меньшее. Трофейные команды, которые вывозили с территории Германии всякие ценности, возникли не просто так. Нам было нужно восстанавливать экономику и платить по счетам, а Янтарный кабинет мы как-нибудь потом еще один сделаем. Тем более, что при разделе территорий, СССР отжал будущий Калининград, где девяносто процентов его мировых запасов.

— Не знаю, — протянул Мирон с сомнением. — Вроде, как и логично звучит, но всё равно не верится, что за семьдесят лет нигде не протекло. Неужели никто не додумался похвастаться?

— Ты просто никогда не сталкивался с истинными коллекционерами, — усмехнулся я. — Зачастую, таким товарищам совсем не нужны мировая слава и всеобщая известность. Их душу согревает само осознание того, что у них есть что-то, чего нет у других.

— Да ну тебя, — совсем расстроился Мирон. — Всю малину испортил. Ты Эдику звонить будешь? Сам же говорил, что обсудить с ним что-то хочешь.

— Надо бы, — согласился я с ним, — но лучше это будет сделать на улице.

Я махнул рукой официантке, попросил сделать нам кофе с собой в бумажных стаканчиках, а заодно рассчитать за недавнее пиршество, и, надевая куртку, двинулся к выходу.

В этот раз голос Эдика не был сонным, но и радости от моего звонка я тоже не услышал.

— И снова здравствуйте, Эдуард Алексеевич!! — преувеличенно бодрым голосом начал я, услышав голос полковника в трубке.