Kalip

Кай пытался возражать, пытался объяснять, но отец его и слушать не захотел. Его отправляли завтра, рано утром. Единственное, чего добился Кай, это разрешения сегодня сходить и попрощаться с друзьями. Хотя его отец не хотел ему и это разрешать, но, видя горящие неподдельным гневом глаза своего сына, решил, что не будет сейчас уж совсем «перегибать палку» в отношениях с ним. Он чувствовал, что его сын, взрослея, все меньше поддается контролю с его стороны, и это еще больше вызывало в нем раздражение по отношению к нему.

Выйдя из родительского дома, Кай пошел к ней. Его Анна — она сейчас дома, но, возможно, пойдет в магазин. Вчера она говорила об этом. Значит, он подождет, будет ждать у ее подъезда, пока она не выйдет. И скажет ей… Что скажет? Что их мечты, планы, мысли — все перечеркнуто?! Что его жизнь не принадлежит ему?! И им, едва только обретя радость от общения друг с другом, нужно расстаться. Но это только на лето… На лето, которое они планировали провести вместе! Ведь теперь у нее нет занятий в школе, и они могли быть больше вместе. У ее родителей не было дачи, и поэтому все лето она проводила в Москве, а поскольку ее родители работали, день был полностью в ее распоряжении.

Ах, сколько они запланировали всего. Куда пойдут, на какие выставки, музеи, в каких парках будут гулять. Сколько всего!

Он вздохнул, сидя на скамейке в невдалеке от ее подъезда, чтобы зрительно держать его под контролем и не пропустить ее появление.

Потом было его объяснение с ней. Он видел стоящие в ее глазах слезы. Тогда ему впервые стало так больно — это чувство расставания с любимым человеком, эта тоскливая, ноющая боль в душе и осознание того, что ты не в силах что-либо изменить. Затем быстрый, скомканный поцелуй в темном подъезде, и их руки разъединились, лишь оставив ощущение тепла пальцев друг друга. Тогда Кай понимал, что это конец. Конец его первой любви, но он гнал от себя эти мыли, он хотел верить, что все продолжится и они будут счастливы!

***

Прохор сразу понял по виду своего друга, что что-то случилось, и понятно — опять конфликт с предками. Он уже привык к такому, но помочь своему другу ничем не мог, только всегда внимательно выслушивал его.

— Пойдем, братан, поговорим! — Прохор обнял его за плечи и повел в свой кабинет, — ну, что теперь? Как я понимаю, опять предки достают?

Кай сидел на диване, напротив стоял Прохор, пытаясь раскурить сигарету. Он тоже закурил и стал говорить о том, что его ждет, уже начиная с завтрашнего утра.

— Да, — многозначительно протянул Прохор, после его рассказа. И закурил еще одну сигарету, — может, ты убежишь от них? Сейчас деньги есть, квартиру тебе снимем, нормально жить станешь — как ты хочешь.

— Не могу, у мамы сердце, она этого не переживет, а я себя не прощу, если с ней что-либо из-за меня случится.

— Понимаю, — грустно сказал Прохор, — ну, это всего лишь на лето. Ты не подумай, что я рад. Нет, я просто и себя уговариваю… лето быстро пройдет, и ты вернешься к нам.

— Да, я вернусь.

Прохору было очень тяжело от такого известия и от понимания того, что он ничем не может помочь другу. Поговорив с ним еще об этой невезухе в его жизни, он перевел тему на более позитивное — предложил все забыть и развлечься. Тем более, сегодня на вечер у них и так намечалась вечеринка. А сейчас и повод еще один есть — нужно достойно проводить друга на летнею «отсидку», как невесело назвал Прохор его военный лагерь.

Ребята, узнав о таком, сначала приуныли, но потом тоже решили, что три месяца пролетят быстро, зато сейчас нужно организовать запоминающиеся проводы.

И действительно, это стали запоминающиеся проводы.

Они поехали в ресторан, где славно посидели, ни в чем себя не ограничивая. Затем поехали в «номера», то есть в дорогой закрытый публичный дом. Там они тоже отрывались по полной.

Сначала Кай не хотел девушек, воспоминания об Анне были слишком болезненны, но потом здравый голос Прохора о том, что ему придется дро**ть все три месяца, сделали перевес в пользу возможности переспать с девушкой сейчас.

И Кай пошел в разнос. Сколько их было, он уже не особо помнит. Хорошо, что перед началом этого веселья он сообщил Прохору, где и во сколько он должен завтра быть — где это место сбора отбывающих в лагерь.

Прохор как старший и отвечающий за друга хоть и пил, но все равно держал все под контролем и, тем более, Кая. Когда тот уже был никакой, он его заботливо уложил на диван, а утром рано погрузил в машину, чтобы везти к месту.

По дороге отпаивал его минералкой, они несколько раз останавливались — Кая тошнило.

К месту сбора бойцов летнего отряда они приехали вовремя с зеленым, блюющим Каем, которого трясло от отходняка, и он еще смутно помнил кто он и зачем здесь.

Прохор еще раз попытался придать ему подобающий образ, умыв из бутылки водой, и поправил одежду.

Их дорогие бандитского вида машины остановились невдалеке, привлекая внимание всех провожающих своих благовоспитанных детишек. Они вышли из машин, все обнялись с Каем, дали ему пошлые напутствия, и потом Прохор подтолкнул его в строну автобусов.