Каллиграф

Итак, чтобы избавиться от последствий пережитого шока, очень развеселив Мадлен и доведя до белого каления всех остальных стоявших в очереди за коктейлями гостей, я прошел вперед, к бармену и потребовал «Талискер» с «Московским мулом». Такую смесь по многим причинам следует признать неправильной, вредной и недостойной уважения – сомневаюсь, что даже упрямый москвич, отдыхающий на острове Скай, смог бы перенести этот коктейль, но когда дело доходит до выпивки, я способен проявить настоящую решимость. Кокаин, экстази, травка, даже сигареты, – все это я могу попробовать – несколько ночевок, флирт, интрижка, романчик – ничего серьезного. Но выпивка – это истинная любовь: в богатстве и в бедности, в здравии и в болезни, пока смерть не разлучит нас и т. д. А человек, который начинает с «Талискера» и запивает его «Московским мулом», может через некоторое время потерять ориентацию в пространстве, но он, во всяком случае, будет помнить, что такое первый поцелуй.

И клянусь вам: я сразу почувствовал себя на сто процентов лучше. Великолепно. (В любом случае оплачивала мои эксперименты Мадлен.) Затем я взял горячительный «Кир-Рояль» (этот коктейль не в моем стиле, его предложила Мадлен, поскольку сама взяла такой же), за ним последовал охлаждающий «Том Коллинз». Он-то, при некоторой помощи водки и лайма, наконец распахнул врата восприятия.

– Хочешь потанцевать? – спросила Мадлен.

– Давай потанцуем.

Она подала мне руку и повела меня прочь от бара. Я проследовал за ней в главный зал – там царил бессмертный бог ритма, побуждающий разноцветных женщин и черно-белых мужчин двигаться. Дубовые стены смеялись надо мной, а люстры подозрительно косились, но они не могли сбить меня: я был сам ритм. Мы медленно обогнули роскошную колесницу нашего стола, улыбаясь во весь рот, и я по-дружески обнял за плечи Уилла, который, похоже, молча сидел в одиночестве. И тут я жестоко ошибся. Дело в том, что – поразительно – это был не Уилл. Уилл ушел. Как и Нил. И Натали тоже нигде не было видно. Человек, сидевший за нашим столом на месте Уилла, оказался кем-то иным, вовсе не похожим на Уилла. Совершенным не-Уиллом. Анти-Уиллом.

– Привет, привет, – сказал я вполне дружелюбно. – Вам одиноко? Веселей. Почему вы не идете потанцевать? Мы вот, например, как раз туда и собираемся. Это вам пойдет на пользу.

– Я жду свою жену, – ответил он. – Мы разводимся.

Я подумал: ну, что же. ваше дело.

– Извините, – сказала Мадлен, взяв меня за руку. – Боюсь, мой друг намерен покончить с собой. Пожалуйста, не обращайте на него внимания. Пошли, Джаспер, ты обещал мне танец. Идем.

Правильно, подумал я. Обещал танец. Вот и станцую, черт меня подери.

Но тут выяснилось, что Стивен Брукс, хотя и был коротышкой и совершенно не интересовался идеями Джона Донна о множественности личностей поэта, не терял времени даром, когда речь шла о парне, спавшем с его женой: первый его удар пришелся в солнечное сплетение, а второй в нос.

Я упал, теряя сознание, на руки своей любимой.

И после этого все стало совсем плохо. Когда я пришел в себя, опьянение заметно прошло, но вместо него пришла боль – много, много боли – о, да – очень много боли… На самом деле боли, как я обнаружил, просто нравилось топтаться по мне. Она скользила вверх и вниз по моим ребрам, выделывала странные пируэты на переносице, яростно давила на глазные яблоки. Когда я пришел в себя, моя рубашка была залита кровью; в отдалении шумел продолжавшийся бал; я лежал в кожаном кресле; у меня возникло ощущение, что я остался один в незнакомом кабинете; к тому же я был пьян; мне ужасно хотелось выпить еще; во рту был привкус железа; я переживал жуткий стыд; рядом со мной не было ни Мадлен, ни Уильяма, ни Натали, ни друзей, ни семьи.

Но зато была Люси.

Она сидела на стуле напротив меня в пурпурном бальном платье и смотрела на меня терпеливым взглядом человека, с которым дурно обошлись.

Несколько долгих мгновений, насколько я помню, я хотел встать, но побоялся, что она в таком случае сочтет меня достаточно окрепшим для новой атаки. А потому я остался там, где был, пока минутная стрелка на старинных часах, над пустым камином, мучительно ползла, пытаясь обозначить наступление очередного часа.

Два часа. Отбросим секунды. И где мы теперь будем сражаться? Как может мужчина, подумал я, защититься от женщины, желающей убить его? Каковы правила? Каков протокол? Безусловно, следует сдерживаться, но что, если она действительно настроена на смертоубийство? Испытывая тошноту, я осознал, что, когда дойдет до потасовки, настоящий мужчина не сможет найти в себе силы нанести ответный удар. Наверное, если такой момент наступит, я вынужден буду просто сдаться.