Каллиграфия (СИ)

- Как отрадны иной раз бывают незначительные изменения, - тихо произнесла она, ощутив его прикосновенье. - Казалось бы, такая мелочь, но как спокойно на душе!

- Ты права, радость моя. Единственный лучик света способен вывести человека из тьмы.

Любопытно, что сказал бы Кимура об огромном снопе искр, который в этот момент взметнулся из-за леса и рассыпался по небу мерцающими огнями. Джулия вздрогнула и оглянулась, поймав на секунду пронзающий взгляд учителя. После чего оба поглощены были уже зрелищем на востоке.

А на востоке полыхали небеса. Они переливались голубыми и зелеными трепещущими лентами, как если бы какой-нибудь портной раскатывал по столу свертки материи, будучи не в состоянии определиться с выбором... с выбором ткани для костюма Донеро. Джулии на память почему-то пришел именно щеголь-географ, и, сочтя это сравнение более чем забавным, она не придумала ничего лучше, чем заразить Кристиана своим смехом. Тучки жались друг к дружке, норовя ускользнуть от «северного сияния», и на их месте постепенно проступала свежесть лазури. Потеплел ветер с моря, отчетливее сделались тени на песке.

- Получилось! Получилось! Аризу превзошла саму себя! - ликовала итальянка. - То-то будет довольна детвора! То-то обрадуется Клео! Кстати, где она? Надо ее разыскать.

У Клеопатры не укладывалось в голове, как простой камешек, пускай и многогранный, и прозрачный, мог сотворить такое чудо. Она задумчиво ходила по зазеленевшей вдоль ручья травке, заглядывала в синеву вод, изредка омачивала ноги - и всё это с сосредоточенностью, какой позавидовал бы сам Алексис Кагаме. [58]Потом мысль ее от бриллианта перенеслась к вещи более прозаической: что станется с нею, с дочерью саванн, когда опустеет сад? Не за кем будет присматривать, некого укрощать. Зачем хранительнице балласт? Она препроводит Клеопатру в племя масаев - и, как говорится, амба, вот и весь сказ!

- А я не хочу в племя! - топнула ногою кенийка, переча воображаемому собеседнику. - Не хочу, не хочу!

- Чего ты не хочешь, милая? - осведомилась Джулия, которая точно из воздуха материализовалась и взирала теперь на африканку с неподдельным изумлением. - Не время киснуть: соловьи заливаются, почки набухают, а вон, гляди, цветочек на сакуре раскрылся!

- Душу не трави, - буркнула Клеопатра. - А о птичках и цветочках пой кому-нибудь другому.

Помолчав, она испустила горестный вздох.

- Выдворят меня, понимаешь? Какой от меня прок в обновившемся саду? Там, где не мусорят и не шумят, надзиратель нужен, как летошний снег. Лишний он.

- Ты не лишняя! Ты никогда, слышишь, никогда не будешь лишней! - крикнула итальянка, спугнув стайку суетливых воробьев, облюбовавших куст черешни. - Кто внушил тебе эту вопиющую глупость?!

Чего греха таить, Клеопатра горазда забивать свою светлую головку вопиющими глупостями, в чем она тут же и созналась, не желая возводить напраслину ни на хранительницу, ни на кого-либо еще. Однако Джулия пообещала, что с японкой на всякий случай переговорит.

- Твоя судьба устроится наилучшим образом, верь слову. А пока отложи попечение и лови момент. Carpe diem, моя дорогая! Весна в волшебном саду событие редкое и по размаху может поспорить разве с рождением звезды во вселенной.

Не сказать, чтобы Клеопатра моментально ободрилась, но краски и ароматы она определенно начала воспринимать острее. Включилось на полную мощность и без того усердствующее солнце, накатили отрезвляющей волною соловьиные серенады; как по команде, полопались на деревьях почки. И кенийке показалось, будто она до сей минуты находилась в глухом бункере и только теперь выбралась на свет, чтобы созерцать торжество пробуждающейся природы.

А Джулия убежала куда-то вглубь насаждений, напевая Моцарта и воодушевленно посвечиваясь. Каждый таинственный шорох, каждая призывная трель находили в ее душе живейший отклик. То и дело попадался на пути крупный благоухающий цветок, или полосатая свита пчел во главе с пчелиным предводителем, или облаченные в порфиру подрастающие вишни. И всякий раз девушка вздрагивала, издавая невесомое «ах!», а на лице безотчетно расцветала улыбка.

Аризу Кей уже давно как отложила инструменты и чертежи и вместе с Елизаветой предавалась заслуженному отдыху за чашкой крепкого чая. По румянцу на щеках японки да по умиротворенным ее чертам читалось выздоровление, какое, вполне естественно, должно было наступить с возрождением сада.

- Когда я занимаюсь каллиграфией, - говорила она, - я крайне серьезна. Но цель моя не в том, чтобы заткнуть за пояс выдающихся мастеров. Это лишь стезя духовного усовершенствования. [59]

- А-а-а, - отзывалась Лиза, желая произвести впечатление благодарной слушательницы, и потому слушая в оба. - Но что же, в таком случае, ваши вычисления и проекты?..

- Тренировка ума, мой друг. Ум также требует пищи.

- Пищи требует не только ум! - ввернула Венто, сунув голову в окошко беседки. - По дороге сюда я видела детишек, и они сдирали кору с молодого деревца, намереваясь, судя по их словам, добыть древесного сока.