Калужский вариант

«Нам надо день за днем обучать людей искусству совместного решения, общей работы, коллективной ответственности. Ломать «я», утверждать «мы». Нет, не для сводок и отчетов существует наше бюро, ББФОТ, как это всем на заводе объяснишь? Я иногда в отчаянии. Прямо не знаю, чем все кончится. Устал я... Характерец же у меня... Говорю «мы», а сам все «я» да «я», попробуй-ка у себя сначала вытрави — хребет сломаешь. Сидит это в человеке, ох и крепенько сидит!..»

«Валентина Ивановна поехала на могилу отца в Любань, это под Ленинградом. Нашли два месяца назад, а погиб в сорок втором. Вот так!»

«Девчата мои (наши!) рубятся со всеми за Дело. Да и вообще — здорово! В цехах уже среди ИТР появились энтузиасты бригад, зубастые все и чем-то друг на друга похожие. Может, новая форма рождает не только новый тип отношений, но и тип человека производства, а? Или я хватил через край? Хочется верить».

Ищи здесь!

Сидим рядом, совсем близко.

— Да, прочитал, — говорит Кебич, поправляя подушку, — своим уже дал прочитать...

Широкое лицо, цепкие, упрямые глаза. Угадывается кипучая энергия и где-то под спудом — мужицкая, крестьянская основательность. (Я еще не знал, что родом он из деревни, сельскую школу окончил с серебряной медалью и сразу же поступил в Белорусский политехнический, что он не из тех инженеров и директоров, которые пришли к своей профессии через семейные традиции, город и производство.)

Соседи по койкам, экономист и партработник, видят: генеральному директору не укрыться от дел в таком тихом и малодоступном, казалось бы, месте, в хирургическом отделении. Ну мы, журналисты, известно, народ бесцеремонный, нам вечно некогда: редактор ждет, газета ждет, читатель ждет. Приезжаешь за тридевять земель к директору, а он — бог ты мой! — угодил в больницу. Вот тебе раз!.. «Посетителей к нему пускают? Вы передайте при случае...» Так я напросился на приглашение. Кебич смеется: «Хорошо, что я сюда вас зазвал, на заводе больше получаса вы бы у меня не вырвали». Медицинское начальство разрешило, но женщины в белых халатах, входящие кто с лекарствами, кто с трубкой для прослушивания, а кто и просто с тряпкой — пыль стереть, хмурятся, косятся. «Пресса», — невозмутимо бросает им Кебич, «списывая» под это магическое слово и сидящий у койки заводской люд. Когда смотришь, как он читает и подмахивает какие-то бумаги, принесенные председателем профкома объединения, или перебрасывается репликами со своим помощником по кадрам, может показаться, что без директора все там, на станкостроительном, остановилось, заглохло, но я уже побывал в «хозяйстве Кебича» и знал, насколько ошибочно такое впечатление. Завод работал нормально, подтверждая справедливость одного из парадоксов управления: хорош тот руководитель, у которого организация может успешно действовать и без него.

Завод работал нормально. Возле станков, на фоне большого, во всю стену, панно с изображением березового леса и пасущихся на лужайке лошадей, в просторном бассейне плескались красные рыбки. Из легких стеклянных кабин, возвышавшихся над грохочущим металлом, строго поглядывали мастера. В пересменках раскрасневшиеся слесари и токари выходили из саун, оборудованных в прежних бытовках.

Столетний завод бодр и молод, выпускает станки, известные в сорока двух странах мира, отмеченные золотыми медалями и дипломами советских и зарубежных выставок. Вся серийная продукция его идет за ворота с государственным Знаком качества. Призовые места в соревновании станкостроителей... Почетная грамота Верховного Совета Белоруссии... диплом ВЦСПС и Госстандарта СССР... звание предприятия высокой культуры производства...