Камбэк

Я ставлю бокал на стол более решительно, чем это необходимо, и поворачиваюсь:

– Извини меня.

Мы ошеломленно таращимся друг на друга, потому что Джихун не то чтобы откликается на мои извинения: он произносит те же слова одновременно со мной. Он стоит у балконной двери, скрестив руки на груди и обхватив ладонями локти.

– У меня было плохое настроение, и я сорвала его на тебе, – говорю я, обращаясь к его левой подмышке, потому что не хочу смотреть ему в глаза. – С моей стороны было нехорошо выставлять тебя нежеланным гостем. – Набирая в грудь воздуха, добавляю: – Я рада, что ты здесь. Мне нравится с тобой.

Вот вам честность в действии. Хана гордилась бы мной, но меня немного подташнивает. Все-таки общение – не мой конек.

– Мне не следовало огрызаться на тебя, – говорит он. – Просто я был расстроен тем звонком из дома.

– Я поняла. – Кивком я указываю на бутылку. – Выпьешь?

– Пожалуй. – Он приносит бокал и садится рядом со мной. Некоторое напряжение остается, но это терпимо.

– Это связано с моей работой, – говорит он. – Тот телефонный звонок.

Я киваю, пытаясь скрыть свое облегчение. Проблемы на работе мне как-то ближе, чем рассказы об испорченных отношениях с возлюбленной.

– Я всегда знал, чего хочу, – продолжает он. – От жизни, я имею в виду. У меня была цель, и я усердно работал ради ее достижения.

– Понимаю.

– Я люблю большую часть своей жизни. Мне повезло, так повезло, что я могу заниматься тем, что мне по душе.

– Хорошо.

– Но я хочу большего. Я чувствую себя в ловушке собственной удачи. Как если бы успех посадил меня в клетку. – Он обхватывает голову руками, и, когда снова заговаривает, его голос звучит приглушенно. – Я неблагодарный.

– Эй. – Я тянусь к нему и пытаюсь отвести его руки от лица. – По-настоящему ценно только то, что ты чувствуешь.

– Что? – Он поднимает на меня покрасневшие глаза.

– Они хотят, чтобы ты продолжал творить то волшебство, все тем же способом, чтобы не испортил прежнюю магию, но сам ты чувствуешь, что повторяешься.

– Так и есть. – Он опускает глаза в пол. – Мне неловко идти против них, но я хочу расти.

– Перемены пугают, – говорю я. – Ты можешь уйти на новую работу?

Джихун качает головой, прежде чем я успеваю договорить.

– Я люблю свою команду, и мой уход поставил бы их в сложное положение.

– Это трудный выбор. Может, для начала внести некоторые изменения? Возможно, и тебе стало бы легче.

– Я пытался. – Он потирает лицо. – Боссы уговаривали меня остановиться.

– Не ломать шаблоны.

Он улыбается своему бокалу:

– Да.

– Со мной происходит прямо противоположное. Ты хотя бы знаешь, каких перемен хочешь. Я всегда думала, что знаю, чего хочу добиться на своей работе. А теперь сомневаюсь в этом.

– Ты же хочешь стать партнером. Это твоя цель.

– Наверное.

– Что, уже не так?

– Я не могу разобраться в своих чувствах. Раньше у меня никогда не было сомнений в том, что я делаю. – Я поднимаю на него взгляд. – А у тебя?

– Нет, пока не добился того, чего хотел. И тогда пришлось задуматься, не ошибся ли я в своих желаниях.

– Вот и я не знаю.

– Я никогда никому этого не говорил, – размышляет он. – Даже своим друзьям. И самому себе. Мне нравился сам процесс достижения цели, и я не задумывался, что будет после того, как я ее достигну.

Я хмурюсь:

– В самом деле? Потому что я это ненавижу.

– Почему?

– Мне нравится все планировать, – говорю я. – Чтобы понимать, что и ради чего я делаю. Но теперь я не уверена. Вообще я плохо справляюсь с неопределенностью.

– Нет, – возражает он. – Я видел твои списки дел.

Он ждет, пока я перестану смеяться, и продолжает:

– Ты купила цветы.

Я не сразу вспоминаю про букет, который оставила на столе.

– Купила по дороге с работы, чтобы оживить домашний пейзаж.

– Один похож на тигровый цветок, – говорит он. – Цветок моего дня рождения.

– Как это?

– У нас на родине каждый день ассоциируется с цветком. Тигровый цветок приходится на день моего рождения. А ты когда родилась? – Он проверяет в интернете, когда я называю дату.

– Примула, – читает он со своего телефона. – Что означает несравненную красоту. Какое точное описание.

Хорошо хоть солнце зашло, так что он не может видеть, как я краснею. Обычно я бы отмахнулась от подобного комментария или рассмеялась, но его комплимент кажется таким искренним, что на душе становится тепло.

– Нам нужно поесть, – говорю я.

Мы оба встаем и одновременно тянемся за вином, стукаясь головами, как в короткометражке «Трех марионеток»[56]. Вместо того чтобы заняться своей травмой, Джихун бросается ко мне, и его лицо искажено беспокойством.

– Я в порядке, – говорю я, когда он прикасается к моей голове. – А ты?

Он не отвечает. Зато его рука скользит по моим волосам, которые выбились из узла.

– Твои волосы распущены. – Он проводит по ним пальцами, не сводя с меня глаз. – Так бывает, только когда ты дома или со мной.

– Мне так больше нравится. – Я надеюсь, что он не замечает дрожи в моем голосе, и отступаю в тень. – Хочешь рамен?

Не могу сказать, что это мое любимое блюдо, но зато его легко приготовить. К тому же благодаря запасам Джихуна у нас этой лапши в избытке.