Камень

Просидели мы до двух часов ночи, после чего отправили Сашку домой под присмотром молодых людей из эсбэ.

— Вроде отошел… — сделал вывод Прохор о состоянии Александра.

— Да нормально с ним все будет, не переживайте! — успокоила нас Алексия. — Главное, чтоб «звезду не поймал»! Вот это гораздо труднее пережить.

— Будем следить! — кивнул Прохор. — Если что, к Михаилу Николаевичу на правеж отправим. Он быстро отрока в чувство приведет!

***

Всю первую половину воскресенья я посвятил Алексии, чувствуя, с легкого похмелья, вину перед ней за Вику. Были и кофе в постель, и нежный утренний секс, и даже завтрак, за которым я сбегал к Прохору. Обедали мы уже все вместе. Позвонили Сашке, который довольно-таки бодрым голосом заверил нас, что он отошел, мир вокруг перестал быть серым и опять заиграл цветными красками, и будет преступлением с его стороны не делать этот мир еще прекраснее. Пообещав ему, что потомки всенепременно оценят его самопожертвование, я дождался смеха моего друга и спокойно положил трубку. После того как Леся ускакала по каким-то своим делам на студию, мой воспитатель попросил меня глянуть его ментальный доспех. Я подтвердил свои вчерашние слова о том, что еще пара дней, и Прохор может спокойно ехать на полигон, после чего решил заняться уже своим ментальным доспехом.

Погружение в себя, как и в случае с Прохором, сегодня получилось быстрее, чем вчера. Да и «снежинки» реагировали на зов более охотно. На этот раз я обратил основное внимание на маленькие «снежинки» с корявыми и «недоразвитыми» гранями, пытаясь перераспределить силу для их подпитки. Почувствовав жар во всем теле и нарастающую ненормальную бодрость, я поспешил вернуться в свое обычное состояние.

— Прохор, собирайся! Идем гулять! — хриплым от сухости во рту голосом сказал я моему воспитателю.

— Что, плющит? — хмыкнул тот, вставая с дивана. — Теперь-то ты меня понимаешь!

Перед тем как одеться, я выпил полграфина воды, открыл холодильник и достал полуторалитровую бутылку минералки, которую намеревался взять с собой.

Гулять пошли по территории университета, тем более что в воскресный день там практически никого не было.

— Слушай, Лешка! — начал осторожно Прохор. — В этот раз все несколько по-другому было… Сфера эта появилась, переливаться радугой начала, а потом вся покрылась всполохами каких-то светлячков… Что это было?

— Силу перераспределял равномернее, как с тобой, — пояснил я ему.

— Понятно… — протянул Прохор. — И долго ты… Ну, как я?..

— Не знаю, — пожал я плечами. — Будем посмотреть.

Гуляли мы больше двух часов и вернулись домой около пяти вечера. Чувствовать я себя стал гораздо лучше, но ненормальная бодрость от переизбытка силы до конца так и не ушла. По совету воспитателя, я поотжимался и поделал упражнения на растяжку. Помогло, но до конца эта бодрость так и не ушла.

В шесть позвонил Андрей Долгорукий. Первым делом он поинтересовался, как там Александр.

— Пришлось водкой отпаивать, — сообщил я ему. — Вроде отошел. Сегодня уже бодр и весел!

— Я рад! А то мы с девчонками уже переживать начали! — сообщил он мне. — Я с ними провел профилактическую беседу, и они пообещали, что больше так сильно к нему приставать с портретом не будут, — хмыкнул он. — Но я им почему-то не верю!

— Я тоже!

— Слушай, Алексей! Жеребьевка прошла, результаты можешь посмотреть на страничке «Метрополии», пароль для входа вышлю после разговора. Нам с тобой повезло, оказались в разных частях сетки! Там же, на страничке, все необходимые данные по соперникам. Как я и говорил, созваниваетесь и играете. У меня, кстати, игра уже завтра вечером!

— Понятно. Жду от тебя пароль и смотрю.

Моим соперником оказался некто Паршин Владимир Ильич, телефон которого я нашел в списке из практически двухсот участников и решил позвонить прямо сейчас.

— Слушаю! — проревел в трубку хриплый бас после пятого гудка.

— Добрый вечер, Владимир Ильич, это вас князь Пожарский Алексей Александрович беспокоит, по поводу бильярдного турнира.

— Слышь, князь, а почему у тебя голос такой молодой? — бас окрасился нотками недоверия. — Я с наследником Пожарских служу вместе, не слышал, чтобы там князь менялся! Если шутить надо мной вздумал, я же тебе уши оторву, курва! — заревел в трубку Паршин.

Меня начало потряхивать, но я сдержался из последних сил и как можно спокойней, ответил:

— Владимир Ильич, спишу ваши очень обидные слова на незнание истории родов. Но если ты, тварь, еще раз себе подобное позволишь, я тебе руки и ноги повыдергиваю!

Трубку я клал под незатихающий рев из динамика.

— Лешка, что он тебе сказал? — спросил Прохор с тревогой.

— Что, если я над ним шутить вздумал, он мне уши оторвет. Еще и курвой назвал…

— Знаю я этих вояк! — Мой воспитатель, ухмыльнувшись, взглядом указал на уже второй вызов с телефона Паршина. — Сначала делают, потом думают! Сейчас он успокоится и начнет выяснять, что за дерзкий вьюнош посмел князем Пожарским представиться. Жди потом звонка с извинениями.

И действительно, где-то минут через сорок поступил вызов с постороннего номера.

— Слушаю! — ответил я.