Камень. Бронза. Железо

Но порой археологи озабочены не охраной древностей, не выяснением научной истины, а тем, как бы кто-нибудь со стороны не проник в их вотчину, не стал бы копаться в их коллекциях и не высказал бы по этому поводу своё собственное мнение. Так и живём, как в коммунальной квартире: какое-то бормотанье в соседних комнатах слышно, но своё добро всё по сундукам упрятано. И не поймём никак, что запираем науку на амбарные замки, тратя годы на пустое размахивание картонными мечами, вместо того, чтобы сообща вести поиск и восстанавливать древнюю историю.

Наверное, и тверитяне грешат этим, но есть более разительные примеры. Мне (и не только мне) с давних лет не удаётся выяснить, что же открыто в верховьях Волги и на Селигере ленинградской экспедицией, которой с начала 1950-х годов руководила Нина Николаевна Гурина. Ничего связного, тем более обобщающего, до сих пор не опубликовано. Просьбы посмотреть коллекции под любыми предлогами отклоняются: то сотрудника нет на месте, то полы в хранилище прохудились, то коллекции находятся в обработке, то ящики с находками чем-то заставлены... Лишь бы не допустить к материалам. Так мы до сих пор и не знаем, не видим, чем десятилетиями занимается академическая экспедиция. Ежегодные отчёты малоинформативны, и это делается преднамеренно. В немногих имеющихся научных публикациях появляются броские выводы, проверить которые невозможно, поскольку коллекции под замком. Раскапываются стоянки, сохранности которых ничто не угрожает: для души, так сказать. А рядом хозяйственники и частные лица гробят не менее ценные для науки древности, и это известно уважаемым академическим учёным. В результате все лишены возможности по-настоящему осмыслить первобытную историю самого заселённого в неолите региона Верхневолжья — Селигерского озёрного края и Верхневолжских озёр.

Правда, в Тверской области сотни рек и озёр, и больше, слава Богу, мы нигде с таким средневековым мышлением не сталкиваемся, но и с этим местничеством тоже пора кончать.

В процессе разведок по программе составления Свода памятников археологии нами обследовано около 2500 неолитических поселений. Это несметные сокровища, уникальный фонд источников. Несколько сотен объектов вошли в науку ещё до начала 1970-х годов, до наших работ, и среди них — выдающиеся поселения, материалы которых давно известны европейским археологам.

Началось всё, как я уже говорил, с поездки Ивана Семёновича Полякова более ста лет назад на верховья Волги и на Селигер. До конца прошлого века целенаправленных работ провели немного: князь Павел Арсеньевич Путятин раскопал в своём имении на Бологовском озере стоянку неолита, а Николай Константинович Рерих обследовал берега озера Пирос, и не без успеха. Практически ежегодно среди приобретений Тверского музея оказывались отдельные кремнёвые изделия, чаще всего наконечники стрел, находимые на берегах местными жителями. К сожалению, во время Великой Отечественной войны эти коллекции были утрачены. В подъёмном материале обследованных Рерихом стоянок имелись не только кремнёвые орудия, но и янтарные украшения, которые художник и археолог возил в Европу, в частности, в Милан, сравнивая их с европейскими находками неолита. Результаты его разведок вошли в статью “Каменный век на озере Пирос”. Вообще тема “Рерих-археолог” ждёт своих исследователей. Ведь он внёс вклад в развитие и первобытной, и финно-угорской, и славяно-русской археологии. Николай Константинович предпочитал рисунок фотографии, и в его археологических отчётах, хранящихся в научном архиве в Санкт-Петербурге, имеются неизвестные любителям изобразительного искусства пейзажные зарисовки.

Огромные коллекции были собраны в начале века железнодорожными инженерами Романченко и Кандыбой на Волге в окрестностях Ржева. Эти материалы хранятся в Эрмитаже.

В 1926 году открыта знаменитая Языковская стоянка. Обстоятельства открытия необычны. При проведении осушительных работ на Савцынском торфянике под Кашином на заболоченных участках озера Скорбёж, близ истока из него реки Яхромы, на глубине около двух метров под слоем торфа нашли многочисленные кости, обломки глиняных горшков, кремнёвые и костяные изделия. В количествах совершенно невероятных.

Могу представить потрясение рабочих. Прокладку дренажной канавы приостановили и связались с губернским центром. Из Твери приехал директор музея И. А. Виноградов и решил, что его квалификации здесь недостаточно. Тогда сделали запрос в Москву, откуда и прибыл Борис Сергеевич Жуков, член-корреспондент АН СССР, талантливейший молодой антрополог и археолог. Три сезона его раскопок дали богатый материал, опубликованный, к сожалению, лишь в кратком виде. Борис Сергеевич репрессирован в начале 1930-х годов и погиб в лагере. Раскопки оказались свёрнутыми на десятилетия. Но даже предварительные заметки о работах в Языкове привлекли внимание учёных разных стран. В одной из главных книг Гордона Чайлда “У истоков европейской цивилизации” есть ссылки на эти раскопки и на языковские коллекции.