Читаем Камень Дуччо полностью

В это мгновение догадка вспыхнула в его мозгу, будто молния, на миг соединяющая небеса и землю. Он выскочил из постели, торопливо натянул рабочие башмаки прямо на босу ногу, накинул поверх ночной рубашки подбитую овчиной куртку, выскользнул из дома и помчался к собору.

Микеланджело ворвался во двор мастерской. В предрассветной дымке закутанный в парусину Давид по-прежнему возвышался на деревянной платформе, ровно в том самом месте, где его застали первые капли ливня. Какой-то вандал проник в соборный двор и намалевал на парусине герб Медичи. Содерини надеялся, что через неделю земля достаточно подсохнет и они смогут повторить попытку с перевозкой Давида на площадь перед Синьорией. Так они заткнут рты поднимающей голову клике приспешников Медичи.

Микеланджело ходил вокруг платформы, осматривал туго натянутые канаты, возвышающийся посреди массивный столб, к которому была привязана статуя, сбитый из толстенных досок помост. Конструкция казалась прочной и надежной. Нерушимой. И будет таковой – пока не разрушится.

То же самое можно сказать и о мраморе. Этот камень прочный и крепкий, он способен простоять века, но один неверный удар молотком или роковая колдобина на мостовой – и он вмиг рассыплется. Такова и жизнь человека. Чем больше он, Микеланджело, пытался оставаться несокрушимым, чем сильнее стискивал зубы и напрягал мышцы, сопротивляясь ударам судьбы, тем ощутимее неудачи поражали его разум и нутро. Но стоило ему прекратить сопротивление, как он уподобился волне, которая, вздымаясь и опадая, катилась по морю, подчиняясь воле ветра.

– Или взять мое тело, – продолжал размышлять Микеланджело, – когда я прыгаю с высоты. Если я упаду на напряженно вытянутые ноги, кости поломаются, а если согну ноги в коленях, они спружинят, и я приземлюсь мягко и упруго, как перышко.

Микеланджело изначально пошел неверным путем, придумывая способ перевозки статуи. Теперь он ясно видел свою ошибку и понимал, как нужно все устроить, – и своим озарением он был обязан безумной идее Леонардо и ее оглушительному провалу. Давида не стоило намертво крепить к платформе. Наоборот, следовало сделать статую неустойчивой.

Надо было придать Давиду гибкости.

Леонардо

– Поговори же со мной! – крикнул Леонардо и в следующее мгновение пришел в себя: он сидел в постели. Сердце гулко бухало в груди, льняная рубашка промокла от пота. Где он? Глаза медленно привыкали к темноте. Ах да, он у себя в постели, в своей захламленной студии.

У него снова был ночной кошмар. Он преследовал Леонардо каждую ночь с тех пор, как случилось наводнение. И всегда этот сон одинаковый: сначала он видит, как Микеланджело беснуется у подножия Дуомо, как выкрикивает, задрав голову, проклятья куполу, требуя, чтобы тот заговорил с ним. Потом он каким-то таинственным образом принимает обличье Лизы, и теперь уже Леонардо умоляет ее заговорить с ним. Но она не удостаивает его ни словом. Или просто не может. Она сама пытается высказать ему что-то. Что-то важное. «Ну скажи же, – умоляет Леонардо, – dimmi, dimmi, dimmi», – но в тот же миг Арно вырывается из берегов, и вода смывает Лизу.

Леонардо спустил ноги с кровати, коснулся ступнями холодного каменного пола. Старые костлявые колени щелкали и хрустели. Ноги пробирала дрожь. Он тщетно пытался восстановить дыхание. На него вдруг накатил страх подступающей смерти.

Макиавелли убеждал, что в наводнении не было его, Леонардо, вины. Несчастные обстоятельства – вот что вызвало катастрофу. Кто мог предположить, что Флоренцию накроет небывалой силы буря? Через некоторое время забудется, что это из-за идеи Леонардо катастрофически разлилась Арно. Да, он действительно разработал проект, но не он ведь руководил работами, не он отдавал день за днем распоряжения о том, как возводить дамбы, не он отвечал за надежность и безопасность. Леонардо вряд ли причастен к несчастью. Так втолковывал ему Макиавелли. Другого мнения придерживался гонфалоньер Содерини. Он утверждал, что несчастье следует рассматривать как часть божественного замысла, цели которого пока никому не ведомы. Да и семьи погибших не винили в своем горе Леонардо. Напротив, они останавливали Салаи на улице, чтобы передать Леонардо слова поддержки. И даже благодарили Мастера за попытку обезопасить Флоренцию и оградить республику от посягательства врагов. В их глазах Леонардо да Винчи не враг. Настоящие враги Флоренции, по общему мнению горожан, – французы, Медичи и коварные пизанцы.

Леонардо верил рассказам Салаи, но ловил себя на том, что хотел бы верить еще больше. Хотя ноги его покоились на холодном полу, вызванное кошмаром бешеное сердцебиение никак не унималось. Он увидел свое изображение в стоящем возле кровати напольном зеркале. Сильно отросшие волосы были спутаны и грязны. Борода неряшливо торчала в разные стороны. Вот уже несколько недель он не брился. И не принимал ванну. Его больше не заботило то, как он выглядел.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

История / Образование и наука / Публицистика
Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Публицистика / Природа и животные / Прочая научная литература / Образование и наука
1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука