Камень Грёз

Перед ними лежал лес. Граги ехал впереди на своем пони, а за ним все остальные; Донал нехотя шел пешком, ведя Илеру рядом. Потом ухватил ее за гриву и взлетел к ней на спину. Он проехал вперед и снова вернулся назад, и лицо его не выражало того горя, что отзывалось в дарах Ши, когда он был рядом.

– Держитесь вместе! – услышали дети его крик. – Подтягивайтесь, подтягивайтесь – госпожа распорядилась. Удача с нами, как всегда. Не упускайте друг друга из виду, окликайте друг друга, если кто задержится.

«Мы оставили Барка, – думала Мев. – И Ризи, и всех воинов. Я могла бы пойти к нему». Она сжала дар Ши на своей шее, гадая, удастся ли ей достичь границы, которой она никогда не видела. Но нет, подумала она, чувствуя странную непоколебимую уверенность, как бы она ни была болезненна, – путь стелился перед ними, и она должна была быть с Келли – и опасностей на этом пути было не меньше, чем поджидало воинов Барка. Их путь лежал здесь, и она не могла покинуть его.

Вскоре меж деревьями замелькали другие создания. Шли олени, двигаясь, как призраки, сквозь мглу и туман, пробегали лисицы и иное зверье – словно жизнь покидала Кер Велл. Мев оглянулась и посмотрела на растянувшуюся колонну – конец ее терялся в тумане, – лошади, всадники, кое-кто из мужчин шел пешком, неся на закорках детей. Даже огромные быки и прочий скот шел следом, без привязи, двигаясь с терпеливой осторожностью; рядом бежала отара овец совсем не по-овечьи сосредоточенно. Тут была и старая пятнистая гончая, уже почти совсем слепая; жеребята следовали за кобылами. Из тумана вынырнул Донал, следивший за движением – перед ним на лошади сидел какой-то ребенок. Дар Ши горел. Мев держала его в руке и ощущала, что Келли рядом. Она снова взглянула на лес – путь становился все темнее. Деревья уходили вверх, и туман густел; но они все время видели мать с Мурной и коричневого пони Граги, помахивающего хвостом. Мев завернулась в плащ, почувствовав холод, и мысленно поблагодарила мать за то, что та позаботилась о теплой одежде.

«Папа», – думала Мев. Она ощущала его присутствие все отчетливее, уже не с надеждой, но с уверенностью. Она снова оглянулась и увидела Леннона. Арфист ехал рядом с Доналом, а за ним шли олениха с ланкой. На пони ехала Шамара, жена Роана, держа на руках чьего-то младенца, а дочка ее восседала за ней. Кухарка, как всегда в переднике, шла пешком с двумя судомойками в окружении целой армии пажей. Они то проступали из тумана, то вновь исчезали в нем – они были здесь и не здесь – и так целый Кер Велл. Мев в испуге взглянула вперед и с облегчением вновь увидела свою мать – кобыла ее продолжала идти бесшумными шагами так же покорно, как все остальные. Граги сидел задом наперед на своем пони и смотрел на всех темными серьезными глазами.

Роща понесла потери. Облетело много листьев, и темные твари подползли совсем близко, но все же в ней сохранялись силы: был жив еще Кеннент, хоть листья его и поблекли, как и Митиль, и другие. Арафель пешком вернулась сюда от Аргиада, где осталась ждать ее Финела. Она взяла то, что ей было надо – доспехи и свое оружие. Теперь она огляделась и прикоснулась к листьям Митиль, плетя вокруг той свою защиту – неторопливый заговор особого рода, – Арафель вкладывала в него всю свою силу, ибо она уходила, чтобы больше не возвращаться сюда. Она нашептывала юному древу имена, передавая все, что в них хранилось; она заставила петь камни, звонко перекликавшиеся на ветру. Она вливала силу в землю и в воздух, одухотворяя все, хоть и ненадолго – ибо вскоре всему суждено здесь было померкнуть. Снова открылись цветы. На Кенненте набухли и распустились почки, Митиль выбросила вверх новые побеги, Кетик зазеленел, и ветер стал свеж и сладок. Роща приняла свой прежний облик. Арафель смотрела на нее с разрывающимся сердцем, потом повернулась и пошла прочь. Еще последний взгляд – ее народ всегда совершал ошибки – так эльфы поддавались сладким голосам, нашептывавшим, как было раньше и как должно тому быть. Но ей было пора идти.

Она повернулась к Аргиаду, к теням, которые сдерживала Финела.

– Исчезните, – промолвила она, обладая властью в этом месте; и голос ее был так тих, что ветер мог бы заглушить его, и так непререкаем, что раздавался и среди раскатов грома. Свет сиял вокруг нее – лунно-холодный, с отблесками солнца, он отражался в водах Аргиада, и искры сыпались от эльфийских доспехов и оружия.

Далъет подходил, собрав своих союзников. Они шли от Дун Гола, потоками летя на лошадях, как ночной кошмар. Но было там и нечто худшее, чем Далъет, то был голос, который направлял их всех: именно его-то она и искала, чтобы завладеть его вниманием безраздельно, пока он не прекратит звучать.

Она вскочила на спину Финелы. Эльфийская кобылица вздрогнула и вскинула голову.

И шепот долетел до Арафели, как он долетел до дроу, тихо наступавшего сквозь призрачные деревья. Он воспевал радость битвы и безумие, искушая славой и самопожертвованием, – но это тоже был всего лишь соблазн, как соблазняла ее роща вернуться, затаиться в безопасности, заснуть в ожидании конца.