Камень Книга восьмая

— Точно, — ухмыльнулся Иван, разглядывая продолжавшего стоять с закрытыми глазами Панцулая, — разрыв шаблона у бедолаги, как по учебнику. А еще офицер! Цельный полковник! Царевич, как бы он того… Не хотелось бы омрачать такой прекрасный вечер визитом психоневрологической бригады…

* * *

— Монсеньер, обстоятельства изменились, принц четвертого числа вылетает в Монако. В связи с этим предлагаю прибегнуть к заготовке покойного Тагильцева — использовать Гагариных под видом мести за убитых родственников.

— Это тех, кого император Николай публично казнил?

— Именно, монсеньер. Уж на нас точно не подумают.

С минуту кардинал думал, после чего кивнул:

— Действуй…

Глава 5

В Кремль мы с Прохором, успевшим уже отойти от вчерашних посиделок, выехали пораньше — мне надо было пообщаться с родителем по поводу предстоящей поездки в Монако и уделить время младшей сестренке Елизавете, а воспитателю получить последние инструкции по тому же самому Монако от старших Романовых и генерала Михеева. Николай с Александром и Сашка Петров должны были подъехать в Кремль позже, уже к самому началу бала.

— И как тебе твой новый родственничек? — улыбнулся отец, в кабинете которого мы расположились.

— Нормальный такой мужчина попался, только уж слишком впечатлительный, — хмыкнул я в ответ.

…Полковника Панцулая с помощью коньяка в себя привели достаточно быстро, до конца он так и не очухался, но от дальнейших комментариев по поводу «незнания» собственной родословной он всё же отказался. Особенно на фоне безапелляционного заявления грозного Пафнутьева, мол, если великий князь Алексей Александрович говорит, что родственники, то великому князю всяко виднее. А дальше все пошло по накатанной: коньяк, кусочки шоколада и ненавязчивый перекрестный допрос полковника троицей канцелярских: Прохором, Иваном и Виталием Борисовичем, — по поводу текущих дел рода Панцулаев, их планов и непосредственно службы самого полковника. По Виктору Викторовичу было отчетливо видно, что он прекрасно понимает, что именно происходит, но, кроме смирения с неизбежным, осознанно он ничего не выказывал и только изредка поглядывал в сторону скромно сидевшего в сторонке меня. Наконец, когда на столике появилась шестая или седьмая бутылка коньяка, допрос приостановился, а сам полковник Панцулай был признан лицом, достойным уже нормального общения. Тут к нему с очередными расспросами «пристали» Прохор с Иваном, которых очень интересовали награды Виктора Викторовича, вернее, то, за что конкретно он их получил. Поначалу полковник мялся и опять начал поглядывать в мою сторону, так что пришлось вмешаться:

— Виктор Викторович, все здесь присутствующие обличены соответствующим доверием и имеют нужные допуски и уже завтра, если понадобится, будут читать подробные выписки из вашего личного дела.

— Понял, Алексей Александрович, — вздохнул он.

И полковник в подробностях стал отвечать на вопросы Прохора и Ивана, непосредственно касающиеся его службы. Минут через десять Виктор Викторович явно почувствовал, что имеет дело с «родственными душами», а не со «штабными крысами», осмелел и стал отвечать вопросами на вопросы, мол, где успели отметиться два моих ближника, получив на это ожидаемый для нас всех лёгкий оскал Ванюши:

— Послушай, Викторович, могу сказать одно: мы, все трое, — он по очереди указал на Прохора и Виталия Борисовича, — в свое время служили под началом твоего родственника, генерала Пожарского. Надеюсь, этого тебе будет достаточно?

— Достаточно, Иван Олегович.

А ещё через час, пока полковник находился ещё в более или менее адекватном состоянии, я поставил его в известность, что его дочь Елена летит вместе с нами в Монако, на что услышал кучу благодарностей с заверениями в бесконечной верности рода Панцулаев в целом и самого Виктора Викторовича в частности. Когда же полковника под белы рученьки дворцовые повели до машины с целью доставить в гостиницу, Пафнутьев, криво улыбаясь, заявил:

— А этот Панцулай совсем не дурак, Алексей. Ты обратил внимание, он тебе даже не намекнул на организацию долгожданной встречи с главой рода Пожарских для объединения, так сказать, любящих и практически потерянных родственников?

— Виталий Борисович, — хмыкнул я, — а вы обратили внимание на то, что я этот вопрос тоже как-то стороной обошел?

На что Пафнутьев только отмахнулся и продолжил:

— Если полковник до конца командировки так и не попытается встретиться с Михаилом Николаевичем, я зауважаю его ещё больше, а ты, Алексей, будешь просто обязан устроить судьбу этой Елены самым наилучшим образом.

— Само собой, — кивнул я. — Уверен, после соответствующих слухов о родстве Панцулаев и Пожарских судьба Елены и так должна сложиться не хуже. По крайней мере, у девчонки достойных женихов будет такое количество, о котором ее родичи и мечтать не смели.

— И почему меня не покидает ощущение, что лично она до последнего по ночам мечтала лишь о конкретном молодом человеке? — Пафнутьев смотрел на меня совершенно трезвым взглядом. — А тут какое-то родство мутное все мечты девичьи разрушило…