Камень, ножницы, бумага

Воспоминания о той ночи возвращаются, чтобы преследовать меня, как это было много раз раньше. Я помню дождь, как если бы он был полноценным персонажем истории. Будто это сыграло какую-то роль, хотя, полагаю, так оно и есть. В результате звук водяных пуль, ударяющихся об асфальт, прочно засел в моем сознании. Дорога, по которой шла моя мама, была похожа на извилистую черную реку, отражающую ночное небо и жуткое сияние уличных фонарей, похожих на искусственные городские звезды. Все произошло слишком быстро и закончилось слишком скоро. Чудовищный визг шин, крик моей матери, жуткий удар ее тела о ветровое стекло и рев машины, переехавшей собаку. Звук падения был самым громким из всех, что я когда-либо слышал. Вся сцена длилась всего несколько секунд, но, казалось, проигрывалась на повторе. Потом была только кошмарная тишина. Это было так, как если бы ужас, который я видел, уменьшил объем моей жизни до нуля.

Я все еще не могу смотреть на Амелию. Мой разум слишком занят заполнением пробелов, которые не заполнят ее слова.

— Ты раньше угоняла машины? — спрашиваю я ее изменившимся до неузнаваемости голосом.

Амелия не отвечает, но дыхание позади меня становится громче. Я слышу ее короткие резкие вдохи, когда она встает и начинает подходить ближе. Я бы хотел, чтобы она этого не делала, но поворачиваюсь к ней лицом.

— Тебя арестовывали за опасное вождение, ставшее причиной гибели человека, когда нам обоим было по тринадцать?

— Я думаю, тебе нужно успокоиться, — сипит она, крутя кольцо моей матери вокруг пальца. Это нервное. Подсказка. Я смотрю на сапфир, мерцающий в тусклом свете, словно насмешка. Маленький, но красивый голубой камень. Это кольцо никогда не должно было оказаться на руке Амелии.

— Ты как-то ночью отправилась на увеселительную прогулку под дождем, верно? — продолжаю я.

— Нам обоим нужно сохранять спокойствие и… поговорить.

Она начинает всхлипывать и задыхаться одновременно, но я все еще не могу взглянуть ей в глаза. Я просто продолжаю смотреть на кольцо на ее пальце.

— Машина въехала на тротуар, так?

— Адам… пожалуйста…

— Врезалась в женщину в красном кимоно, когда она выгуливала свою собаку, так? Ты оставила ее умирать и просто уехала?

— Адам, я…

— Ты думала, что это никогда не откроется и сойдет тебе с рук?

Я поднимаю глаза и смотрю на лицо Амелии. Впервые оно кажется мне знакомым. Она достает из кармана ингалятор и начинает паниковать, когда понимает, что он пуст.

— Помоги мне, — шепчет она.

— Ты была тем человеком в машине в ту ночь, когда убили мою мать? — спрашиваю я, борясь со слезами на глазах.

— Я люблю… тебя…

— Это была ты?! — Амелия кивает и тоже начинает плакать. — Как ты могла скрывать от меня такое?! Почему ты не сказала мне, кто ты? Это… отвратительно. Ты отвратительна! Другого определения просто нет. Все, что касается тебя, нас… ложь.

Она задыхается. Я смотрю на нее, не понимая, что делать, что говорить, как реагировать. Все происходящее похоже на один из моих кошмаров: это не может быть реальностью. Несмотря ни на что, я рефлекторно пытаюсь ей помочь. Но тут она снова заговаривает, и теперь единственное, что я хочу сделать: Заткнуть. Ей. Рот.

— Я ведь… не одна… лгала. — Не знаю, что происходит с моим лицом, когда Амелия произносит это, но она делает шаг назад. — Прости! Я только… хотела сделать тебя… счастливым, — шепчет она, хватая ртом воздух.

— Ты не смогла! Я никогда не был по-настоящему счастлив с тобой!

В это мгновение я впервые отчетливо вижу лицо Амелии. И как только это происходит, оно меняется, темнеет, превращаясь в нечто уродливое и незнакомое. Ее глаза внезапно расширяются, взгляд становится дикими, она мечется по кухне. Все происходит так быстро! Слишком быстро! Она роняет ингалятор и тянется к блоку ножей. Амелия идет на меня, в ее руке блестит лезвие. Но внезапно за спиной моей жены появляется еще одно лицо, затем мерцание металла, и на сей раз это пара чрезвычайно острых на вид ножниц.

Ножницы

Слово года:

злорадство — существительное.

Удовольствие, радость или удовлетворение, получаемые кем-то от несчастья другого человека.

16 сентября 2020 года

Это не годовщина нашей свадьбы, но прошло шесть месяцев с тех пор, как я вернулась домой, и я не смогла удержаться, чтобы не написать тебе письмо. Нам удалось оставить прошлое позади, и мы снова семья: ты, я, Боб и Оскар, наш домашний кролик.

Иногда, даже если вы освобождаете кого-то, он возвращается. Никто не знает, что произошло в Шотландии. Никому и не нужно этого знать.