Камень утренней зари

До двенадцати ночи Катерина просидела за столом с книгой в руках. Внешне она делала вид, что увлечена чтением, но мысль её витала около поведения мужа и уверенного мнения о том, что произошло нечто ужасное. Сердце ныло, томилось, в голову лезли все возможные идеи и предположения. Но пока Петр Ильич не вышел из комнаты, знать истинную причину своей тревоги она не могла.

— Катерина, подойди, пожалуйста.

Голос мужа был тихим и печальным, полный ломанного сожаления и острой боли. Катерина Юрьевна вся вздрогнула от неясного страха, поплелась в кабинет к мужу. Он сидела за столом, голова его была понурена, а тело выражало скорбь. От этой картины ей стало плохо, но она упорно стояла в дверном косяке.

— Катерина, Юрий. — Петр Ильич остановился, отчего-то вздохнул, поднял голову и посмотрел на жену тяжелым взглядом. — Он ведь писал тебе все это время? Каждый год?

Она колебалась — не знала, стоит ли подтверждать или отрицать его слова. После решилась признаться, скрывать было уже нечего, раз Петр заговорил об этом, то он знает, а значит ложь не сыграет ей на руку, лишь оттолкнет от себя. Врала Катерина плохо и не умеючи, так что не стоило портить отношения. В ответ Петру она кивнула.

— Что же ты наделала, Катерина?

— Петр, но я даже не смотрела их! — яро высказалась Катерина Юрьевна на слова мужа, пытаясь оправдать себя, даже не зная за что. — Бросила в ящик и забыла!

— Почему не сказала, Катя? Почему не открыла?

— Зачем? Зачем мне открывать письма от того, кого я не собираюсь прощать. И тебя тревожить я не хотела.

— Екатерина, — обратился к жене полным именем Петр Ильич, никогда так не делавший в жизни, называя её только ласковыми сокращениями: — ты сделала такую глупость. Его больше нет, того Юрия больше нет, потому он не смог жить с тем, что его не простили. Нужно было всего лишь ответить на письмо, не больше. Отпустить этого человека из жизни и убрать из своего сердца обиду. А ты в ней живешь. Гордыня — вот твой главный грех! Ты возомнила, что ты вправе решать кто прав, кто виноват. Тебя там не было, ты не знаешь, как оно было. И не ты пострадала от той аварии! Катерина, ты возомнила себе, что он тебе разрушил жизнь, но это не так. Ты могла сделать выбор и отпустить меня, начать новую правильную жизнь с полноценным человеком, но ты выбрала меня и винишь в своём выборе Юрия.

— Петр, что ты говоришь?!

— Молчи, Катерина, молчи! Своей гордыней ты уничтожила человека, его судьбу! Обрекла человека на страдания похуже моих. Нет у меня ног, но я живу, слышишь, живу. А он нет — не живет! — Петр кричал, не стесняясь своих криков, не сдерживая себя, не желая подавлять эмоции, которые захватили его душу, после всего, что он узнал. — Уйди, уйди с глаз моих!

Он отвернулся от жены. Сейчас его разум и душа не готовы были принять, что от бездействия Катерины и её гордыни погиб человек. О, если он знал, если бы знал! Мог спасти, мог отговорить, принять извинения за жену. Но внутри Петр знал, что Юрию необходимы были извинения именно Катерины Юрьевны. Почему? Об этом больше никогда никто не узнает. И скорбь, отвращение к себе поглотили его, заставили отгородиться от жены.

Катерина в безумном панике выбежала из кабинета мужа и скрылась в спальне, гонимая неясным беспокойством и страхом. Сердце её билось как сумасшедшее, щеки опалял жар! Она кинулась на кровать и заревела, сама не зная причины. Может быть, потому что впервые увидела мужа таким яростным и скорбным? Потому что почувствовала ту стену, что выросла между ними? Или потому, что услышала от мужа те слова о ней, которые она всегда страшилась признать?

Когда слезы кончились, а кровь отхлынула от головы и мозг стал более-менее ясно осознавать ситуацию, Катерина решилась достать злополучные письма, которые тайно прятала в своем секретном ящичке. Вот они, три письма, аккуратно сложенные и немного пожелтевшие от времени, ни разу не читанные. Начинала Катерина с письма, которое прислал три года назад.

«Уважаемая Катерина Юрьевна!

Я пишу Вам снова, как и год назад. Но не просто просить прощения, не просто унижаться словами перед вашей душой, не просто писать свои глупые строчки. Нет. Я помню ваши слова о том, что если я хочу прощения, то должен умереть сам. Помню!