Камень в моей руке

— Тише, Бруно! — шепнула Оливия, бросив тревожный взгляд куда-то в угол.

В коридоре раздались звонкие удары каблучков — словно кто-то вбивал гвозди. Сестра Филди резко вскочила и накрыла меня одеялом до самой макушки. Я взвыл от боли — прикосновение ткани к разодранной коже было невыносимым. Оливия шикнула, прислушиваясь к звуку шагов. Дверь распахнулась, и в спальню вошла старшая сестра. На ее губах играла легкая улыбка.

— Сестра Филди, воздух в спальне спертый. Вы регулярно проветриваете?

— Да, мадам, — заверила Оливия.

— Хмм, тогда делайте это чаще. Как пациент, пришел в себя? — она подошла к кровати и, приподняв одеяло двумя наманикюренными пальчиками, откинула его на край койки. — Что… что это такое?! Как прикажете это понимать?!

— Я… мадам… раны серьезные, я опасалась, что…

— Вы… что? Опасались? Я не ослышалась? — старшая сестра задыхалась от злости. — Единственное, что от вас требуется, сестра Филди, это четко следовать служебным инструкциям. Пациентам, нарушившим общественный порядок и получившим наказание, запрещено давать обезбаливающие препараты. Я полагала, что за три года нахождения в клинике в качестве медицинской сестры вам вполне по силам запомнить это простое правило. Впрочем, сейчас не время и не место для подобных разговоров. Пройдите ко мне в кабинет после отбоя на инструктаж.

— Да, мадам, — пролепетала Оливия.

Я провалялся в кровати целую неделю. Оливия приходила с мазью, но тайком, после отбоя и перед самым рассветом. Видимо, это было хорошее лекарство, потому что раны на спине почти затянулись, правда, в первые дни при малейшем неловком движении корочка трескалась и снова сочилась кровь. Бруно таскал мне хлеб из столовой и рассказывал, что интересного видел за день. Я заметил, что после экзекуции ребята стали относиться ко мне иначе, с опаской, словно я был дрессированным тигром и мог выкинуть какой-нибудь фортель. Я чувствовал, что за мной постоянно наблюдают, но стоило мне встретиться с кем-то взглядом, как тот тут же отводил глаза.

Как только я, опираясь на Бруно, встал на ноги, сестра Филди сообщила, что мне предстоит выдержать разговор с Фавр. Та распорядилась явиться в ее кабинет, как только я снова смогу ходить. Остановившись перед тяжелой дубовой дверью без всякой таблички, она положила руку мне на плечо и пристально посмотрела в глаза:

— Будь пай-мальчиком, молча кивай на все ее обвинения, какими бы дикими они не казались, ни в чем ей не перечь — и будем молиться, что гроза пронесется стороной.

Сестра Филди робко постучала, и после приглушенного «Да!» мы вошли в кабинет. Он был обставлен роскошно, с настоящим шиком: узкие стрельчатые окна прикрывали тяжелые портьеры из зеленого бархата, на полках стояло множество книг в переплетах с золотым тиснением и разных диковин: раковины моллюсков, приколотые булавками к дощечкам радужные бабочки, черные африканские маски, модели самолетов и кораблей. Мадам Фавр восседала за огромным, размером с футбольное поле, дубовым столом и что-то быстро печатала, легко постукивая по клавишам лэптопа. Она даже головы не подняла при нашем появлении.

— Мадам Фавр… — едва слышно выдавила сестра Филди. — Я привела Кристобальда Фогеля, как вы распорядились.

— Да, спасибо, сестра Филди, вы свободны, — отчеканила старшая сестра, все так же продолжая постукивать отполированными ноготками по клавиатуре.

Сестра Филди, бросив на меня полный тревоги взгляд, вышла за дверь, а я остался торчать столбом. Может, у старшей сестры действительно были неотложные дела, только, сдается мне, она просто рассчитывала поиграть на моих нервах, заставляя мучиться в догадках о том, какое же наказание меня ждет. И надо признать, это было совершенно излишним — у меня и так колени подкашивались. Стоило мне поднять глаза, как в моих ушах снова звучал свист розги, рассекающей воздух. Так что я разглядывал только носки больничных тапок. Но разные диковины, которыми были заставлены стеллажи, притягивали, как магнит. Такой кабинет скорее подошел бы капитану кругосветного плавания, чем этой засушенной вобле.

— Кристобальд, подойди ближе и присядь, — промурлыкала она, указав на одно из плюшевых кресел с высокой спинкой, стоявших у стола. Я примостился на самый краешек, словно в мягкой обивке был спрятан капкан. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она с холодной улыбкой.

— Спасибо, хорошо, — выдавил я.

— На самом деле я давно искала случая познакомиться с тобой поближе… Знаешь ли ты, что твой отчим — мой давний друг?

— Нет у меня никакого отчима, — пробормотал я. Разговор казался все более абсурдным.