Камень заклятия

— От красноармейца Сизова. Приходил он как-то к землянке, сказал, что этот камень своего владельца властью над людьми наделяет. Вот я и подумал, себе забрать, что ли.

Сергеев внимательно оглядел меня, словно пытаясь выяснить, шучу я или говорю правду.

— Не советую. Этим интересуются такие люди, они растопчут тебя и не заметят.

— Х-в?

— Ладно, все равно ты знаешь столько, что можно сказать и остальное. Я послан сюда по просьбе Х-ва, который хочет отобрать камень у Кукарева. Но у меня есть приказ вышестоящего начальства, того самого, что, выполняя просьбу Х-ва, послало меня сюда, приказ таков: ни в коем случае не отдавать камень Х-ву, сказать, что его не существовало в природе, все выдумки Полупанова. И вот для того, чтобы никто не мог мои слова опровергнуть, все видевшие камень должны умереть.

— Круто, — только и нашелся я что сказать.

— Круче некуда, — согласился Сергеев. — Можно было еще в городе нейтрализовать Кукарева и вести раскопки самим, но у Кукарева и Х-ва общий бизнес, у обоих крыша в Москве. И получается, Х-в не хочет ссориться с Кукаревым, а мое начальство с Х-вым. И что в итоге? Бандит ведет раскопки легально среди бела дня, а я, представитель власти, действую исподтишка, как бандит.

— Ничего не поделаешь, такое уж у нас государство полубандитское. Кстати, меня тебе тоже придется убрать?

— Согласно инструкции — обязательно, — не стал отпираться Сергеев.

— Круто, — только так я смог отреагировать на его слова. А что я еще мог сказать?

Больше мы о камне заклятия не говорили, наблюдение за кукаревцами пришлось прервать — подполье Петра Андреевича Балаева оказалось пустым.

Мой схрон был не тронут. Мы поставили палатку, открыли банку кальмаров и распили бутылку водки.

Начало темнеть, и я решил прогнать сидевших в засаде братков — надо было проверить, сохранились ли бачки с водой. Я точно знал, где самое удобное место для засады, недалеко от землянки лежала огромная, вывернутая с корнем сосна, именно оттуда прибегали бурундуки.

Подкравшись, я издал загробный стон, братки тут же вскочили и кинулись в землянку. Все-таки укрытие, напоминает дом, защиту — остаток детского сознания, что остается с нами на всю жизнь, принимая форму афоризма «Мой дом — моя крепость». После моего второго стона братки вылетели из землянки и бросились в сторону лагеря. Я послал вдогонку пронзительный вой, чтобы придать скорость их бегу.

Бачки с водой стояли на месте, под лавкой, почему их и не заметили, по той же причине не тронули картошку. Все остальное забрали, даже зубную щетку.

Я вернулся к Сергееву и, прежде чем заняться готовкой ужина, остро отточенной палкой провел вокруг палатки черту и посоветовал Сергееву за круг до утра не выходить.

— Помогает? — с надеждой спросил он.

В ответ я троекратно сплюнул через левое плечо.

Всю ночь Сергеев стонал и вскрикивал, видимо, снилось, как комары терзают его член.

Только сели завтракать, появился Рваное Ухо со своим другом. Честно скажу, то, что бурундуки нашли меня, было приятно и даже очень. Рваное Ухо впервые взял хлеб с руки. Когда мы сталкиваемся с тем, как дикие звери и птицы не боятся нас, доверяют нам, охватывает чувство, которое можно выразить хорошо известными словами: «Мы с тобой одной крови!» Эти моменты запоминаются на всю жизнь. В детстве я с отцом и матерью часто ходил на лыжах, и однажды в лесу к нам подлетела синица и села отцу на плечо, что-то пропищала и совсем не торопилась улетать. Это было что-то. А когда ходили по грибы, подошла косуля и долго разглядывала нас. Мне не верят, когда я рассказываю об этом, мол, косули пугливы, близко никого не подпускают, но тем и ценны такие мгновения. Всем также нравится, если их любят дети. А вот по отношению к взрослым мы часто хотим, чтоб нас боялись — закон джунглей, борьба за место в стае.

К деревне мы подошли вовремя, братки уже копались в подполье Юрия Семеновича Балаева. На всякий случай мы их пересчитали, все были на месте, можно было не опасаться нападения сзади. Работали братки аврально, без отдыха, прервались, лишь когда прибыла «Заря». Кукарев, видимо, не сомневался в удаче и не хотел рисковать, не хотел оставаться в Жердяевке лишние часы, минуты, боялся лишиться пока еще не найденного камня заклятия. То, что боялся, было видно по мерам предосторожности, пока одни копали, другие держали оборону. Не стояли с автоматами наизготовку, а залегли, схоронились, чтоб их трудно было поразить в случае нападения.

Нервничал и Сергеев, винтовку он у меня забрал и неотрывно следил за раскопками. За завтраком он провел со мной политбеседу о том, какой вред обществу может нанести Кукарев, если станет обладателем камня. И предложил план действий: убрать Кукарева до того, как он откроет крышку сундука, затем предложить остальным мирно покинуть Жердяевку. В случае отказа всех уничтожить.