Камень заклятия

Попытаться спасти Сергеева удобнее было бы ночью, но одно воспоминание об ужасе, который я испытал на берегу в день приезда, делало это невозможным. Надо было или действовать прямо сейчас или вообще оставить эту затею. Я выбрал первое и, чуть спустившись с косогора, начал подкрадываться к палатке. Расчет был на то, что Никифоров ждал нападения из леса, но никак не со стороны реки. И действительно, я беспрепятственно подошел на довольно близкое расстояние — метров на тридцать. И если бы Никифоров подошел к краю косогора, мне пришлось бы стрелять, чего совсем не хотелось, хватит с меня и чечена.

Я пролежал с час, если не больше, убивать я никого не собирался, а подползти ближе — значит, нарваться на выстрел. Но и оставлять Сергеева без помощи было нельзя, комары на нем сидели так плотно, казалось, он одет в серо-желтый, обтягивающий тело спортивный костюм.

Мне повезло, Никифоров слез со стола, отошел от него и начал справлять малую нужду. Автомат он с собой не взял и хоть бы оглянулся, но это ему и в голову не пришло, ведь лес был перед ним. Он повернулся, когда застегнул ширинку… Увидел меня и произвел движение туловищем, слегка наклонив его, — начальная стадия рывка, но я предупредил:

— Стоять! Стреляю!

Тут Никифоров удивленно вытаращил глаза:

— Андрей?

— Он самый. Быстро на землю и руки за голову.

— А если не подчинюсь, неужели выстрелишь?

— У меня нет выбора. На землю.

Никифоров нехотя лег, уткнувшись лбом в траву и положив руки на голову.

— И ноги пошире.

Не спуская глаз с Никифорова, я освободил Сергеева. Сергеев подобрал лежавшую неподалеку одежду, берцы, взял автомат Никифорова и попросил:

— Я окунусь, ладно? Сил нет терпеть, — и, не сгоняя с тела комарье, помчался к реке.

Никифоров убрал руки с головы, подложил их под подбородок:

— Выходит, это ты терминатор, Джеймс Бонд? Крепко в городе наших ребят покалечил. Кукарев обещал тебя на части живого распилить. А где ты так драться научился? Да это и неважно. Опять ты в самом русле жизни, а я на обочине. Ты пионер — я баптист.

— На какой же ты обочине? Видел я, как братки в ресторане гуляют да телок снимают. Не жизнь — праздник.

— Это все пыль. Разве для того человек родился, чтобы только о деньгах думать, крышевать да бабки у предпринимателей вышибать? Скотство, а не жизнь. Жизнь никакими бабками да блядями не заменишь.

— Так чего с Кукаревым связался?

— Свободы искал. Свободы от всех и вся, от людей, от государства. Чтоб сам по себе. Ради этого через убийство прошел. Нет, я не новый Раскольников, в обморок не падал, не страдал, для меня человек — тьфу. Умрут миллионы, а эволюция будет продолжаться. Меня другое поразило, даже после этого я не почувствовал свободы. Понимаешь? Что хочу — ворочу. А свободы нет. Помнишь наш разговор на эту тему? Ты тогда привел слова любимого тобой Ильина: «Внешняя свобода есть естественное и необходимое условие для водворения и упрочения внутренней». Я эти слова хорошо запомнил, но то ли врал Ильин, то ли в детстве мою душу долго держали в клетке, и она теперь на волю вырваться не хочет. Не знаю. Может, слишком думаю об этом. А от Кукарева уйду, прямо сейчас и уйду. Да и останься я, он меня и пристрелить может, за то, что вас упустил. Пойду в Красное, Даша там живет. Единственный родной человек, а лет десять не видел. Иногда думаю, чего голову ломаю, живи как все, женись, расти детей. Ан нет, душу словно червь гложет. Не знаю, что дальше, может, в петлю, а может, снова убью кого. На карауле стоял и вдруг передо мной из темноты явились глаза, и такой охватил ужас, а ведь я забыл, когда кого-то боялся. Одни глаза и больше ничего, но вроде кто мне в голову вдалбливает: «Убей всех! Убей всех!» И убил бы, но у меня от страха палец, что на курке был, свело, и я всю обойму выпустил в сторону этих глаз. Тут наши выскочили, тоже начали палить. Автомат у меня отобрали и караулили всю ночь связанного. Потому как команда эта «Убей всех!» из головы не выходила. А утром все прошло. Но после этого каждую ночь вроде как зовет меня кто-то, несколько раз порывался выйти из палатки, да братва не дала. Я вроде как помечен этой нечистью. Скрывает что-то Кукарев. Отчего Оно здесь появилось? Сколько веков люди жили и ничего. — Никифоров неожиданно встал на колени и повернулся ко мне. — Кинуться, что ли, на тебя? Пристрелишь — и делу конец. Вот и будет мне свобода. На земле все равно ее не найду, — он резко вскочил на ноги.

Мне ничего не оставалось, как направить на него винтовку.

— Ты Дашу сначала повидай, обрадуй сестру. А умереть всегда можно.

— Тоже верно. Завидую я тебе. Не потому, что ты с оружием и жизнь моя в твоих руках. Нет. Я жизни твоей завидую… У тебя душа свободная.

Я смотрел на Никифорова и думал, всего час назад он, как пацан, отвешивал Сергееву шалбаны, а сам готов покончить с жизнью только потому, что его душа не обрела свободы. И как все это сочетается в одном человеке?..

От реки поднялся Сергеев, удивленно глянул на Никифорова, потом на меня:

— Знакомы?

— В одном классе учились.

— Мир тесен. Уходим?

— Минутку.