Каменное древо

Он распахнул ногой скрипящую дверцу и занес меня внутрь. В нос ударили запахи дерева и пыли. Здесь никто не жил много лет, но следов разрушения, которые обычно бывают в заброшенных жилищах, не было.

В углу я заметила каменную печь, обитый железом сундук, покосившийся столик. Ренн усадил меня на низкую кровать и набросил старое шерстяное одеяло, а сам придвинул ближе деревянную чурку и сел на нее, упершись локтями в колени. На миг показалось, что он сейчас уснет или в обморок рухнет, но лестриец тут же встряхнулся и взъерошил волосы.

– Дай сюда свои ноги, – и, не дожидаясь ответа, просунул руки под одеяло и выудил оттуда мои замерзшие ступни.

Устроив их у себя на коленях, Ренн принялся растирать стопы. Они казались удивительно маленькими. Или просто его ладони слишком большие, слишком крепкие для меня.

Я смотрела на него и не могла наглядеться. Следила, как отросшая челка падает на глаза, как ловко и уверенно движутся пальцы, разгоняя по телу кровь. И я сидела как зачарованная, не могла пошевелиться или заговорить. С каждым мигом внутри все сильней и сильней натягивалась тонкая дрожащая струна. Издать хоть звук, прервать уютную мягкую тишину казалось настоящим кощунством, поэтому я вздохнула с наслаждением и нырнула в реку этих сладких ощущений.

На первый взгляд он выглядел расслабленным, но под этой маской крылись напряжение и недосказанность. Ренн провел указательным пальцем от пятки до пальцев, разгоняя волну мурашек и заставляя поежиться, – щекотки я боялась до ужаса, чем в детстве беззастенчиво пользовался Орвин. А потом поднял ногу повыше и, не сводя с меня взгляда, коснулся губами нежной кожи на лодыжке.

Я чувствовала, как щеки заливает лихорадочный румянец, а сердце перемещается куда-то в живот и начинает отстукивать рваный ритм.

Его руки гладили икры и колени, массировали пальчики, и мне больше не было холодно. Захотелось сбросить одеяло вместе с курткой и пересесть к нему на колени, чтобы прижаться теснее. Вспомнилась та жаркая ночь на постоялом дворе, когда мы оба сошли с ума. Если бы не то, что случилось после…

Нет, думать об этом не хотелось. Слишком свежа боль.

Но сейчас мы одни, на краю леса, в старой затерянной избушке, где из гостей к нам может пожаловать разве что медведь. Реннейр мягко усмехнулся. Засунув согретые ноги снова под одеяло, наклонился ближе, подцепил пальцами подбородок и заставил посмотреть в глаза.

– Рамона, – голос был негромким, севшим от волнения. – Я не знаю, имею ли право просить, но если ты сможешь простить меня когда-нибудь…

– За что? – перебила я, сплетая пальцы вокруг его запястья. – Тебе не за что передо мной извиняться, это я должна тебя благодарить… – и, пока он не успел помешать, я развернула его руку и припала губами к ладони, выцеловывая каждую черточку, каждую мозоль.

Ренн дернулся и задержал дыхание, прожигая меня таким взглядом, что я запылала, как сухая солома. А потом черты лица стали жестче, он глубоко вдохнул и переместил руки мне на плечи.

– Прости за то, что ты страдала и страдаешь по моей вине. Если бы я не проявил ту слабость, если бы с самого начала задушил все чувства к тебе, все могло сложиться иначе, а твой брат был бы жив.

Не знаю, как это случилось, просто в один момент я почувствовала, как прижимаюсь щекой к его груди, а глаза печет от нахлынувших слез. Он держал меня крепко, так, как будто меня могло унести бурей, вырвать силой у него из объятий силой. Рыдания рвались из горла, и я содрогалась всем телом.

Это были слезы не скорби, их я выплакала давно. А слезы облегчения и очищения, смирения и принятия. Я разжимала ладони, отпуская прежнюю жизнь и поворачиваясь в сторону новой, еще не зная, что меня ждет. Уверена была в одном – я больше не отпущу своего Зверя-из-Ущелья, его не отнимет у меня даже смерть.

– Ты знаешь, я так проголодался, что готов проглотить кабана целиком, – признался он, размыкая объятья. – Наверное, это последствия использования Дара. Ты была права, Мона. Во всем права.

Он чувствовал вину и сожаление от того, что не поверил мне, раскаяние ясно читалось на лице.

– Надо позаботиться о еде и огне. Придется пожить тут некоторое время, – тон его снова стал уверенным и деловым, от растерянности не осталось и следа. Ренн указал пальцем на сундук. – Тебе нужно одеться. Поищи, здесь должно найтись что-то подходящее. Это старые вещи моей… Ладно, потом. Все разговоры потом.

Он пошел к выходу, слегка пошатываясь, а я во все глаза смотрела ему в спину. Реннейр постоял на пороге, обернувшись, метнул в мою сторону последний многозначительный взгляд.

– Я буду поблизости, скоро вернусь. Отдыхай.

И вышел на улицу.

Глава 29. Расплавленное серебро

Рамона

Когда Ренн ушел, я вылезла из-под одеяла и осмотрелась. В происходящее верилось с огромным трудом, я как будто до сих пор не очнулась ото сна. От прекрасного сна, где мы, наконец, вместе! И страшно, что в один миг он может оборваться, а я проснусь без души и сердца.