Каменное сердце

Совесть мучила меня на всем обратном пути, когда я ехал по аллее к городу. Я жалел, что не смог сказать старику о том, что Эллен жива и что она влачила по меньшей мере какое-то подобие жизни до той поры, когда я внес в нее новые тревоги. Получалось, что в ту давнишнюю ночь насилие имело место наряду с пожаром. Я вспомнил слова своей бедной подруги: «Они были такими сильными! Я не могла пошевелиться! А небо вверху было таким широким… таким широким, что могло проглотить меня!» Кроме того, платье мисс Феттиплейс оказалось порванным и испачканным свежей травой. «Они…» Но кем были эти мужчины?

Погрузившись в раздумья, я почти не замечал окрестностей. Тропа тянулась между высокими стенами зеленого боярышника, и вдруг из бреши в одной из изгородей появились двое мужчин лет тридцати, которые остановились, явно поджидая меня. Судя по всему, это были какие-то батраки. Их лица показались мне смутно знакомыми. Чуть поклонившись, один из мужчин произнес:

— Добрый вечер, сэр.

— Добрый вечер, друзья.

— Мы слыхали, что вы вытягивали старые сказки из нашего папаши, — заговорил второй.

Теперь сходство их узких лиц с Уилфом Харридансом показалось мне очевидным.

— Да, я расспрашивал его о пожаре на плавильне Феттиплейса.

Я оглянулся. Кроме нас троих, на тенистой аллее никого не было, и я от всего сердца пожалел, что не взял с собой Барака.

— Вижу, вы также поговорили и с преподобным Джоном Секфордом, так? — вновь подал голос первый мужчина.

— Да. По совету вашего отца.

— Наш папаша — старый болтун. Он всю жизнь выдумывает невесть что. Вбил себе в голову, что якобы вердикт тогда вынесли неправильный и кое о чем умолчали. А мы ему говорим, что дело то старое и теперь беспокоиться уже поздно. Уэсты — люди могущественные, им принадлежит земля, которую мы обрабатываем. Да и откуда бы нашему папаше знать правду, самого-то его ведь там не было. И мы подумали, что нам надо все хорошенько объяснить вам, сэр. — В голосе мужчины, спокойном и даже почтительном, тем не менее отчетливо звучала угроза.

— Отец сказал, что вы завтра уезжаете из Рольфсвуда, — добавил его брат. — От души советуем вам впредь не возвращаться и уж точно больше с нашим папашей не беседовать. — Харриданс наклонился ко мне. — Иначе вас могут найти с проломленной головой. И запомните: мы с вами не разговаривали и даже никогда не встречались.

Он многозначительно кивнул мне, после чего оба брата повернулись и вновь исчезли в бреши изгороди. С облегчением вздохнув, я продолжил путь.

В гостинице я провел беспокойную ночь. Так что же произошло здесь девятнадцать лет назад? Версии теснились в моем усталом мозгу, пока я ворочался в постели. Мог ли Питер Гратвик оказаться одним из насильников? Что, если он и Филипп Уэст напали на Эллен и ее отца, а затем подожгли плавильню, чтобы избавиться от тела? А Гратвик потом сбежал? Я покачал головой. Аргументов в пользу этой теории не было никаких, как, впрочем, и в пользу любой другой. Но сильнее всего я сомневался в том, что убийство произошло той же самой ночью.

Участие в деле Приддиса стало для меня потрясением. Всего через два дня мне предстояла встреча с ним в Портсмуте, где уже, вероятно, находился и Филипп Уэст. Правда, этому совпадению удивляться не следовало, так как сейчас все видные люди края, имеющие отношение к армии и флоту, собирались в Портсмуте. Через неделю туда должен был прибыть и сам король.

А завтра я вернусь в Хойлендское приорство, к его странным хозяевам… Я вдруг понял, что с тех пор, как оказался здесь, в Рольфсвуде, почти не думал об этих людях. Вертясь с боку на бок в постели, я все вспоминал, как Секфорд уподобил Эллен несчастному, попавшему в ловушку зверьку.

На следующее утро я поднялся пораньше. Оставалось еще одно дело, которое я мог выполнить до отъезда.

Выйдя из гостиницы, я отправился по главной улице и вскоре нашел упомянутый мамашей Белл дом. Это самое большое на всей улице сооружение блестело свежей голубой краской и решетчатыми окошками, а дверной переплет его украшали превосходные резные фигуры животных. Я постучал в дверь. Когда слуга открыл ее, я спросил, могу ли побеседовать с мастером Хэмфри Батрессом о семействе Феттиплейс. Такая тема неизбежно заинтересует хозяина, подумал я.

Меня попросили подождать в гостиной. В хорошо обставленной комнате главенствовала картина, изображавшая облаченных в тоги римских сановников, спорящих возле здания сената. На столе стояла большая ваза, полная летних цветов. Посмотрев на них, я вспомнил слова Секфорда о том, что Эллен приносила ему цветы. В этом самом доме она выросла и прожила всю свою жизнь вплоть до трагедии. Я огляделся, ощущая, как обострились мои чувства, но так и не сумел ничего толком понять: интуиция моя молчала.

Дверь отворилась, в ней появился высокий и крепкий мужчина, на голове которого курчавились стального цвета волосы, а под шерстяным дублетом с серебряными пуговицами виднелась рубашка, расшитая тонкими кружевами. Он поклонился мне.

— Мастер Батресе? — спросил я.