Каменное сердце. Терновое сердце

Она прикусила язык в надежде на то, что Иврос тотчас забудет. Не обратит внимания. И вообще… Признаваться в подобных вещах на территории королевства, которое без пяти минут твое, – ужасающая недальновидность. И почему ее потянуло на откровения? Почему вообще этот «лесной человек» сбивает ее с толку?

Гвин прибавила шагу. Насколько это вообще было возможно в темноте. Они шли сквозь ночной лес в сторону Архейма. Иврос выбрал наиболее легкую дорогу, где не было ни густых зарослей, ни разгуливающей нежити.

– Формально? – прозвучал в тишине его низкий голос.

Адептка скрипнула зубами от досады.

– Это долгая история, – уклончиво ответила она и поспешила сменить тему, углубляясь в новые разъяснения: – Для сотворения чар адепт любого сана входит в транс. Транс – это пограничное состояние. В нем магик способен влиять на те энергии и материи, которые пронизывают мир вокруг. Чем сложнее колдовство, тем глубже и стабильнее должен быть транс. Понимаешь?

– Вроде того, – кивнул Иврос. – А при чем здесь окулус?

– А окулус, мой друг, – она перешагнула через громадный выпирающий из земли корень, – это тот, кто стоит отдельно в магической иерархии. Окулус – особая разновидность колдуна. При определенных условиях он способен входить в транс настолько глубоко, что становится частью тех энергий, с которыми сливается. Он как бы видит чары «изнутри». Таких чародеев обычно недолюбливают. Им не доверяют собственные собратья-маги. Потому что окулус за считаные часы способен постичь то, на что простому адепту понадобятся десятилетия.

– Никто не любит выскочек, – согласился оборотень.

– Так вот. – Она остановилась. Уперлась рукой в трухлявый столб. Хищно улыбнулась озадаченному Ивросу: – Окулус – это я.

Оборотень одарил ее взглядом, выражающим полнейшее недоумение. Только и всего.

– Ты же сказала, что ты – заклинательница, но формально – чудотворица, – сдался он. – Гвинейн. Ты недоговариваешь.

– Всю жизнь этим занимаюсь. – Она вздохнула. Весьма честно на сей раз.

Ей показалось, что она зря вообще начала этот разговор. И изложить план по упокоению Пастыря Проклятых стоило как-то попроще.

Адептка пошла вперед. Оборотень двинулся следом.

– Я тебя чем-то расстроил? – на всякий случай уточнил мужчина.

– Меня многое расстраивает, но пока что ты в число моих печалей не входишь. – Она усмехнулась.

Вновь вполне искренне. Иврос Норлан ей даже нравился. Прямолинейный и честный человек, если ее не обманывает чутье.

– Так что там с окулусом? – напомнил оборотень.

– Окулус может…

Она на миг сжала губы.

– Я могу войти в транс достаточно глубоко, чтобы взаимодействовать с твоей неупокоенной матушкой на одном уровне. Смогу дать отпор и оборвать связь с этим миром. Но для этого мне нужен ты. Во-первых, отвлечь ее внимание, чтобы я успела войти в транс. В прошлый раз я была слишком занята сражением и нападением мертвецов. Во-вторых, чтобы донести до нее, что она больше не привязана к Нордвуду. У Нордвуда есть ты. Ты готов принять ее бремя. И она свободна.

– А я готов принять ее бремя? – Мужчина выразительно приподнял бровь.

– Да.

Иврос промолчал. Спорить с ней не представлялось разумным.

Сырой и темный лес вокруг отзывался мягкими шорохами на их торопливые шаги. Поскрипывали ветки на ветру. Дождь перестал накрапывать, уступив место промозглому туману. Он висел молочной взвесью, недостаточно густой, чтобы полностью дезориентировать путников, но отдаленные деревья уже скрывались за пеленой. Впрочем, ни Гвин, ни Ивросу туман не мешал. Оборотень прекрасно ориентировался на просторах Нордвуда. Адептка же полностью была в нем уверена. Равно как и в том, что нежить к ним пока не приблизится, раз он рядом с ней.

– Так что я должен буду делать? – задал оборотень вполне закономерный вопрос. И затем прибавил: – И что будешь в это время делать ты?

– Я попробую с ней поговорить. – Гвин пожала плечами. – Иногда это помогает. Но в случае сражения ты обернешься медведем и будешь меня защищать от мертвецов и своей матери. А я войду в глубокий транс и постараюсь отправить ее к праотцам. Но это силовой вариант. Для этого нам понадобятся огонь и немного твоей крови. А еще мой топор, конечно.

Она положила руку на предмет у пояса.

– Никогда прежде не видел человека, который мечу предпочел топор. Это какое-то зачарованное оружие? – уточнил мужчина.

– На нем особые руны, – адептка кивнула. – Сломать его нельзя. Но он может разрушить что угодно. Если его правильно применить, конечно. – Она усмехнулась. – И на топоре рунические заклятия располагать удобнее, чем на лезвии меча.

– У меня вообще нет оружия, – заметил Иврос.

– Оно тебе не нужно. У тебя есть твоя кровь.

Гвин хотела поговорить с ним о его корнях, но потеряла мысль. Они вышли на опушку. Дальше расстилалось заросшее сухостоем поле, густо залитое молочным туманом. Вдалеке мрачной горой чернели руины Архейма на холме.

Адептка остановилась. Прислушалась.

– В чем дело? – Иврос обернулся к ней. – Что-то не так?

Все не так.