Каменные часы

Бортпроводница не подошла к справочному бюро, разговаривая о чем-то с Якушевым, пересекла зал по диагонали и исчезла в дверях.

Через несколько минут в аэровокзале уже забыли о прибывшем пятичасовом из Сухуми, но Петров все ждал, не покидал своего поста.

7

Текущая работа отвлекала, создавала иллюзию чрезвычайной, чрезмерной загруженности. Казалось, невозможно заниматься чем-то еще иным, а только ею, и нельзя целиком отдаться главному делу. Но Неведов знал, что оно остановилось на мертвой точке, поиски Каленого зашли в тупик.

Васильев скучными напоминаниями торопил его, и Неведов каждый день представлял майору очередные разработки. Они оседали у того в столе, и их уже накопилась порядочная стопка.

Версии рушились одна за другой. Командировки в Новосибирск, Ригу, Ленинград не дали результатов. Следы Каленого прочно затерялись после того, как он исчез из Москвы. Не удалось найти и Настю Петелину, графолинскую невесту, не явившуюся к посадке самолета на рейс Сухуми — Москва.

Удача, так часто сопутствовавшая Неведову, словно покинула его памятным ранним утром на Каширском шоссе, где Чернышов потерял Графолина, а он сделал «грибную» остановку. С той поры миновало уже почти три месяца, и шла вторая половина ноября.

Выпал первый снег, растаял, а мороз сделал из асфальта сплошной многокилометровый каток. Сообщения ГАИ запестрели дорожными происшествиями.

Неведов всю группу отправил работать в Банный переулок. Там по вторникам можно было снять комнату или квартиру. Народ являлся пестрый. Среди командированных, лимитчиков, студентов, разведенных супругов, молодоженов, стесненных жизненными обстоятельствами, попадались и уголовники, искавшие тихое пристанище.

Последние безошибочно отыскивали среди сдающих углы, комнаты, квартиры опустившихся хозяев — по неопрятной одежде и нетрезвому виду.

Неведов был твердо убежден: только Банный переулок мог дать «прописку» Каленому на несколько лет в Москве, Следовало искать это логово.

И все-таки, почему Графолин стал преступником?

Эта мысль в последнее время не отпускала Неведова и занимала его воображение. И главное, как он им стал? Что произошло? Кто подтолкнул? Какие возникли для этого «благоприятные» обстоятельства? Когда?

Неведов достал из сейфа графолинское дело. Он бегло пролистал пухлый том, хотя все, что там было зафиксировано, знал почти наизусть. Его неожиданно поразило: смерть Графолина, в которой и он был косвенно виноват, остановила расследование на полдороге.

Школу Неведов нарисовал с колоннами, украшающими фасад здания, старой еще застройки. Он улыбнулся, вспомнив, как Петров сосредоточенно и хмуро прогуливался у справочного бюро в аэропорту, сколько сил было затрачено впустую, и никто не догадался о самом важном и самом элементарном — о школе, где учился Графолин. Там о нем знали то, о чем разве догадаться бы смогла вдруг исчезнувшая в Сухуми Настя Петелина.

8

Иван Щекутьев, закадычный дружок Графолина по школе, оказался некрасивым рослым парнем с маленькими злыми глазами и худосочной длинной семинаристской бородкой. Тонкие пальцы его беспрерывно поглаживали и разглаживали бородку. Щекутьев работал продавцом в крупном мебельном магазине. Он был очень уверен в себе и улыбался, глядя на Неведова с усвоенной однажды холодной вежливостью.

Неведов ошарашил его сразу:

— Расскажите, как вы ездили с Графолиным в Барнаул.

Щекутьев побледнел, страх метнулся в его глазах, заученную улыбку сменило выражение угодливого почтения.

— Это было так давно, — сказал он вкрадчиво, словно спрашивая разрешения говорить дальше, — и если вы поможете вспомнить…

— Разумеется, помогу, — сказал жестко Неведов, — но в свой срок. Рассказывайте, Щекутьев, лучше все сразу. Язык не поворачивается говорить, пишите!

Щекутьев молчал, опустив голову. Очевидно, лихорадочно искал выход. Что-то следователь пронюхал. Но что? Почему это все всплыло, когда прошло больше пяти лет, уже забылось и так гладко пошла жизнь?

— Я Графолина не видел больше пяти лет, — сказал Щекутьев, стараясь выиграть время и сориентироваться, понять, куда клонит этот мужиковатый следователь с упрямыми и пронзительными глазами.

— А почему, Щекутьев, вы перестали встречаться с Графолиным? — спросил Неведов. — После поездки в Барнаул раздружились?

— Но прошло ведь столько времени…

— Хотите сказать, вы уже стали другим и не надо вас напрасно тревожить?

— Да, да. Зачем ворошить старое? Ну, поехали в Барнаул, попьянствовали в вагон-ресторане да и вернулись обратно в свою родную Москву, — подхватил Щекутьев, — пацанами были, по семнадцати лет. Маман умерла у Графолина. Он жить не мог один в пустой квартире. Вот и поехали развеяться.

— А чего вы тогда, Щекутьев, испугались, если уж была обычная поездка? — Неведов сказал безразличным тоном, отметив, как вновь полыхнули испугом и расширились зрачки графолинского школьного дружка.

— Я не знаю, что вы от меня хотите, — ответил Щекутьев, и подбородок его мелко задрожал, — я ничего не помню, остался в памяти какой-то сплошной угар пьянки. Я потом болел целую неделю.

— Вы вместе возвращались с Графолиным в Москву?