Каменный Пояс, 1982

Весна влажно дышала в парках и лесках, надувала паруса бумажных корабликов, блестела талой водой на резиновых сапожках малышей, падала желтыми зайчиками на большие квадраты, нарисованные мелом на асфальте. Дети всегда первыми замечают преимущества весны. Затем женщины — им не терпится надеть легкие наряды. И только потом наступает очередь мужчин, которые почему-то не очень торопятся расстаться с зимними шапками и утепленными ботинками. Это было мне на руку, так как после болезни одеваться надо было как можно теплее. Нарядившись снова в зимнюю одежду, я не выглядел белой вороной.

Хорошо, когда не нужно торопиться. Если хочешь быть художником — не спеши, и ты увидишь вокруг себя столько всего, что никогда не будет недостатка сюжетов. Много раз по утрам я проскакивал в низенькое здание проходной и словно не видел, не замечал около него старинной чугунной решетки. Здорово пришлось потрудиться мастерам, чтобы отлить ее. Зато теперь она щедро радует взгляды людей. Только тех, кто не ленится смотреть! А вот настоящий памятник — пушки на больших стальных колесах со спицами. Теперь, конечно, это не оружие, но когда-то такие пушки добывали славу русскому воину, помогали защищать свободу Родины.

Увлекшись размышлениями над прошлым и настоящим завода, я как-то не подумал, а радостно ли мне снова встретиться сейчас с товарищами. Но ребята, видно, разбежались но вызовам, и лишь Виктор Иванович шелестел калькой, просматривая чертежи. В углу штабелями лежали новые приборы, грудились у стены металлические панели, переходные коробки.

Мастер обрадовался мне, поинтересовался, когда ждать на работе, и поторопил:

— Давай! А то дел — невпроворот! Новый котел монтируем, каждый человек на счету. Думаю определить тебя к монтажникам, все равно у тебя с Ивановым нелады.

— А вы откуда знаете? — удивился я.

— Должность у меня такая, Саша: все знать надо. Иначе как таких молодцев, как ты с Ивановым, воспитывать? Ну да ладно, ты скоро в армию пойдешь, а там все плохое забудется.

Я и сам знал, что скоро мне служить, ждал этого, как ждут счастливых перемен.

Мастер вдруг задумчиво посмотрел на меня, поймал ответный взгляд, кашлянул и сказал:

— А ты, Сашок, злой, однако!

Я возмутился:

— Злой?!

— Надо уметь прощать.

Значит, Витька рассказал ему и о ночном происшествии, и о своем визите ко мне.

— Ты должен помириться с Виктором. Он ведь парень хороший. Бывают, конечно, заскоки, но у кого не нет? Как он переживал, прежде чем к тебе пойти! А ты послал его к чертовой бабушке…

— Но он же…

— Знаю, — перебил меня мастер. — Так что же, теперь его и за человека нельзя считать?

— Нельзя! Вы — как хотите, а для меня его все равно что нет!

— Ладно, Саша, как хочешь. Время подумать у тебя будет, а завтра, значит, с утра иди прямо на новую котельную в распоряжение Василия Павловича Артаманова, бригадира монтажников — спросишь там…

И снова дни без особых происшествий и новостей. Зато ничто не отвлекало от подготовки к экзаменам. Я получил аттестат без троек. Некоторое время наслаждался свободой: не надо ходить в школу, не надо заниматься уроками дома…

Однажды гитара почти произвольно пропела аккорды песни нашей компании, и, словно услышав ее, пришли ребята: Сарыч, Воробышек, Туман. Я обрадовался, но тут же сник, когда узнал, что Сарычева и Воробьева призывают в армию. Мелькнула мысль, что теперь мой черед. На проводах ребята пожелали мне и Туману: догоняйте! Туман пообещал шутя, что если не поступит в институт, то так и сделает, а я промолчал, думая о маме: «Как она одна?..»

Я не знал, что на следующий день получу повестку. Что нового сулила она мне? Куда забросит солдатская судьба? На работе вручили наказ «хорошо служить и вернуться в родной коллектив», подарили авторучку, чтобы не забывал писать, выдали последнюю зарплату.

Песня пятая. МАРШ-БРОСОК

Я иду, и тверд мой шаг.
Но порой бывает так:
Ты устал, а цель близка —
На пределе марш-броска.
И еще трудней бывает:
Ты в отчаянье, хоть плачь,
Мне удачи не хватает
В минном поле неудач.
Я бегу и подрываюсь,
Выживаю, боль терпя,
Но боюсь, когда отчаюсь,
Не кого-нибудь — себя!
Сколько сил во мне осталось?
И опять, дробя усталость,
Вновь уверен и высок,
Я иду на марш-бросок!

В тишине послышался дальний рокот самолета, и сразу по расчетам прокатилась отрывистая команда: «К бою!» Солдаты засуетились у орудий, искоса поглядывая на небо, на самолет.

— К бою! — скомандовал охрипшим вдруг голосом Гошка Батурин, командир расчета.