Каменный пояс, 1985

Может быть, вам даст некоторое представление о нечеловеческой надсаде этого сражения подвиг комсомольца Ильи Макаровича Каплунова. Обороняя свою позицию близ Мышковы, бронебойщик Каплунов выстрелами в упор уничтожил пять немецких танков. Но и гвардейцу перебило руку и ногу. Даже в таком ужасном положении Илья не вышел из боя. Мне рассказывали, что он зажег еще четыре машины. Когда же на окопы напал десятый танк, Каплунов выхватил из ниши гранату и бросился с ней под гусеницы.

Бронебойщику посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Я знал Каплунова. Это был парень с открытым приятным лицом. Из-за расстегнутого ворота гимнастерки виднелась матросская тельняшка, — в Гвардейской армии было немало моряков.

На нашем фронте огромной славой пользовался ансамбль песни и пляски, которым руководил композитор Модест Ефимович Табачников, автор знаменитой песни «Давай закурим!» и многих других известных произведений. Табачников был мой товарищ, и мы решили с ним достойно сказать о подвиге бронебойщика. Это случилось не сразу, а позже, когда удалось отдышаться от многодневных беспощадных боев.

В свое время корпусные газеты расформировали, и почти вся небольшая редакция «Красного гвардейца» перешла в газету 2-й Гвардейской армии «В атаку!». (В заголовке газеты не было восклицательного знака, но я беру на себя смелость поставить его здесь, — по смыслу названия.)

Так вот, «Девичья песня о Илье Каплунове» появилась уже в армейской газете четвертого июля 1943 года. Она звучала так:

Я его ни разу не встречала,
Он прошел от хаты вдалеке.
Я его не знала, но о нем слыхала,
О веселом дерзком моряке.
Эта песня мне волнует душу:
Вижу я пожары и снега,
Сквозь метель и стужу ты пошел, Илюша,
На броню жестокого врага.
Танки все безжалостней и злее,
Таял лед от крови и огня,
Встал ты у траншеи, жизни не жалея,
И других спасая, и меня.
Почернело небо над Кумскою,
По плечо в крови твоя рука,
От свинца и боя, крови и разбоя
Нас укрыла смелость моряка.
Залпы отгремели над станицей,
Батальоны вышли за Ростов,
Но над степью мчится песня, словно птица,
О тебе, Илюша Каплунов.
Я его не видела у склона,
Где застыли танки на снегу,
Полночью бессонной выйду в степь у Дона, —
Моряка забыть я не могу.

Но вернемся к декабрю 1942 года.

Еще в первой половине месяца и Гитлер, и Манштейн были совершенно уверены в успехе. Трехсоттысячная группировка войск, зажатая в междуречье Волги и Дона, тоже надеялась на спасение. Двадцать четвертого ноября командующему 6-й армией Паулюсу передали приказ Гитлера:

«Войска 6-й армии временно окружены русскими… Личный состав армии может быть уверен, что я предприму все для того, чтобы обеспечить нормальное снабжение армии и своевременно освободить ее из окружения. Я знаю храбрый личный состав армии и ее командующего и уверен, что вы все выполните свой долг».

Фриц Эрих фон Манштейн, находившийся в Новочеркасске, в свою очередь, успокаивал Фридриха фон Паулюса:

«Мы идем. Будьте уверены в успехе. Гот вас выручит, будьте готовы к встрече».

В те же дни Манштейн отправил телеграмму румынскому диктатору Иону Антонеску, войска которого дрались рядом с танками Гота:

«Я думаю, что моя личность служит вам гарантией успеха».

Генерал-полковник Герман Гот, командовавший деблокирующей группировкой, непрерывно радировал окруженным войскам:

«Держитесь, освобождение близко!»

Манштейн имел известное основание для приведенной выше самооценки. Один из самых способных полководцев Гитлера, он подготовил план разгрома Франции и осуществил его, командуя 38-м корпусом. Однако генерал-фельдмаршал слишком поздно уразумел, что Советский Союз — не Западная Европа.