Камера хранения

– Зина-а-а-а-а! Нюта звонит из Москвы, бегите скорей, а то дорого, вы у меня щас все деньги съедите на телефоне. Ну не бегите вы так, ноги дороже, хотя деньги тоже…

– Нютачка-у-нас-фсё-харашо-фсё-пака.

– Зиночка, погодите, скажите пару слов: как дети?

– Фсё-харашо-Нютачка-фсе-поели-харашо. Константин Матвеевич худеть решил, кашу не хочет кушать. Я ему аладики напекла, а то кушать же нада!

– А мальчишки как?

– Поели уже и завтрак, и абед, фсё харашо! Мишка на часы фсё время смотрит…

– Зин, а зачем Мишка на часы смотрит?

– А Лёва его к себе на компьютере играть по часам пускает только: три часа сам и на полчаса Мише разрешает зайти, потом опять три часа без Миши, а Миша сиди-и-ит, на часы смотрит, ждет свои полчаса. Так я люблю его, Нютачка…

– Зин, ну что, он вот прям сидит перед часами и ждет? Какая гадость! И Лёвка его не пускает? Они что, ругаются?

– Нет, зачем ругаются?! Не ругаются! Немного дерутся, немного кричат, роняют друг друга, но кушают фсе харашо. Помились в бане, фсё харашо, не ругаются.

– Ну ладно, Зин, а Лёву позовите.

– Лёва-а-а, беги скорее, а то мама звонит из работы, дела у нее, быстро скажи, что фсё харашо, что вы поели харашо.

– Мам? Все хорошо, мы поели уже.

– Ясно, привет, Лёв. А вообще как?

– Нормально.

– А делаете что?

– Камень сейчас переворачивать будем.

– А зачем?

– Дедушка хочет.

– А для чего?

– Ну, не знаю. Наверно, чтобы положить по-другому.

– Лёв, а с Мишей вы как?

– Нормально.

– А что ты его только по часам к себе пускаешь?

– Да чтобы не мешал.

– Лёв, ну надо же стараться дружить…

– Я стараюсь…

– Да?

– Ну да…

– Ну ладно, обними его. А то мы с папой когда умрем, вы же будете самыми близкими друг у друга, понимаешь?

– Ага.

– Ну позови мне его.

– Миша-а-а-а! Быстро иди к маме на пару слов, она сейчас поругает тебя, что ты мне мешаешь.

– Алло…

– Мишуль, привет!

– Привет…

– Ты что такой хмурый?

– А ты что, меня ругать будешь?

– Да нет.

– А, ну тогда не хмурый. Все хорошо, мам, мы поели. Сейчас камень переворачивать будем.

– А зачем?

– Правило рычага учить. Камень шестьсот килограммов весит. Чтобы его перевернуть, дедушка притащил два лома и какой-то брусок и хочет нас физике учить!

– Круто.

– Ну все, я пошел.

– Миш, а давай мы с тобой тоже придумаем что-нибудь такое секретное, на двоих.

– Давай. А что?

– Ну давай мороженое тайком вдвоем съедим?

– Давай. Ну пока, мамуль.

– Пока, Мишуль, и скажи дедушке, что денег на телефон я положу.

Ненавижу быть на связи по телефону…

Завхоз

Я странный человек. Трудный. Внешний мир считает меня или открытой, общительной, очень сильной – таким борцом с драконами и защитником слабых, простой и доступной в общении; или, напротив, интриганкой, умело скрывающей за ширмой добродетели личный коммерческий интерес, стервой, ну и какие еще там есть синонимы. Я не то и не другое.

Я закрытая, и меня истинную очень мало кто знает. Я просто совершенно не способна переносить унижения, противостоять хамству, терпеть боль, поэтому я стараюсь сделать так, чтобы уважение к человеку и к его внутренним потребностям и комфорту стало повсеместной нормой. При этом я очень авторитарна, я требую от людей преданности, трудоголизма; я перфекционист, и меня бесит халтура и безразличное отношение к делу.

Я очень люблю видеть результат своего труда. Поэтому обожаю всякую домашнюю работу – мыть посуду, гладить, убирать, люблю собаку причесывать. Короче, люблю наводить уют и порядок. Если бы я выбирала для себя должность в хосписе – я бы хотела быть завхозом. А вот совещания, заседания, документы и рутину я ненавижу.

Париж

Мой муж Илья вырвал меня на три дня из Москвы в Париж. Я страшно не хотела ехать. Причина одна – до фига работы в Москве, потом нагонять… Но вроде на три дня не много, и Париж был в жизни только однажды, галопом, часов за шесть.

Илья тоже был один раз проездом, и у него ужасно неудачная вышла поездка, с плохими воспоминаниями. Вот и я без настроения приехала, в голове его слова про грязь, про мерзкий дождь, про разочарование Эйфелевой башней, про хамство в метро. Нас из аэропорта довез типичный шереметьевский разводила, за сто восемь евро до гостиницы (вместо ожидаемых сорока). А я не расстроилась почему-то, он так убежденно и самозабвенно объяснял, почему надо ехать именно с ним, а остальные все жулики, и мы повелись…

А потом он расслабился и явно возил нас кругами, зато в начинающихся сумерках я увидела все знакомые по школьным слайдам и фотографиям виды. И из подсознания вылезает (как у многих «London is the capital of Great Britain»): la place de la Concorde, l’Arc de Triomphe, les Invalides, le Pont-Neuf, les fenetres de ma chambre donnent sur la rue…[6]

И слышится мамин голос: «Нютка, если бы я в жизни повстречала живого француза, я бы за ним пошла на край света, лишь бы говорил… говорил… Нют, ну почитай из учебника стихи какие-нибудь». И сами собой из меня огромными пластами вываливаются стихи Аполлинера, Превера, тексты песен… Илья удивляется.