Камера смертников. Последние минуты

Лично я даже после вечеринки не люблю прощаться, – как же прощаться после такого разговора? Что, черт побери, можно сказать матери, отцу, другу детства? Однажды, когда мы сидели у Ларри, Грачуку позвонил осужденный из временной камеры – Джон Саттеруайт, убивший в 1979 году в Сан-Антонио продавщицу. Саттеруайт выразил раскаяние, извинился за совершенное преступление и, прежде чем повесить трубку, сказал: «Увидимся через час».

Говорят, ни один осужденный не прилег на койку подремать, – зачем, если скоро уснешь навеки?

В четыре часа дня осужденному приносили последний обед. Блюда для последней трапезы готовил заключенный по имени Брайан Прайс, настоящий мастер. Бывший рок-музыкант, готовить он научился у другого заключенного – профессионального повара. Прайс не хотел знать, что совершил осужденный, – он не смог бы приготовить вкусную еду для детоубийцы или серийного насильника. Однажды о нем снимали документалку, – и он приготовил макароны с сыром. Такие вкусные мне редко доводилось есть, а я их пробовала немало. Когда осужденный заказывал что-нибудь, чего не могли приготовить в тюремной кухне, ему и не пытались это раздобыть. Тот, кто просил филе-миньон и лангуста, рисковал получить котлетку из гамбургера и рыбное филе. Поэтому большинство заключенных не фантазировали, а просили чизбургер.

Прайс как-то рассказывал: «Один парень пожелал белую фасоль, – надо же, фасоль для последнего обеда! Потом-то я сообразил: наверное, ему мама в детстве фасоль готовила».

Некий заключенный, который разбирался в вуду и колдовстве, потребовал земли – хотел провести во временной камере какой-то ритуал. Знаете, что ему принесли? Йогурт. Видно, решили рифму подобрать[23].

Джеральд Митчелл заказал конфеты «Джолли ранчерс», еще один заключенный – банку пикулей и получил их, только без банки. Оделл Барнс пожелал «справедливости, равенства и мира во всем мире». Ну, тут уж повару делать нечего: это вам не какую-нибудь простенькую энчиладу сварганить.

У Джеффри Диллингэма был всем обедам обед. Он заказал чизбургер с чеддером, моцареллой и американским сыром и без лука, большую порцию картофеля-фри, макароны с сыром, лазанью, два куска чесночного хлеба, сыр “начо”, три рулета с корицей, омлет из пяти яиц и четыре литра молочно-шоколадного коктейля. Все это он, кажется, и получил, кроме коктейля в таком количестве. Я сказала Ларри, что попросила бы то же самое, минус рулеты и омлет, но добавила бы «Доктор Пеппер».

Запись в дневнике Мишель о казни Джеффри Диллингэма, 1 ноября 2000 года

После трапезы заключенного начиналось то, что Оделл Барнс назвал «игрой в ожидание». Осужденный ждет смерти, его семья ждет для него спасения, близкие жертвы ждут правосудия, репортеры ждут, когда их позовут в комнату для свидетелей. Все ждут.

В настоящей камере смерти нет ни часов на стене, громко отсчитывающих секунды, ни большого красного телефона, чтобы губернатор мог лично позвонить и остановить казнь, но в 2002 году Джеймс Колбурн получил отсрочку за минуту до того, как его собрались вести в комнату смерти. Такое, однако, случалось редко. Если к шести часам не было апелляции, по которой не вынесено решения, ждать не приходилось. Если же такая апелляция была, мы сидели у Ларри, дожидаясь решения.

Когда Билли Викерса в первый раз привели в комнату смерти, решения по его апелляции еще не вынесли, и нам пришлось ждать до полуночи – в это время приказ об исполнении смертного приговора утрачивает силу. А однажды решение приняли только в 23:23, и казнь отложили: кто-то из начальства побоялся, что процедуру не успеют завершить до истечения суток, – и это будет нарушением порядка.

Обычно в шесть вечера генеральный прокурор и представители губернаторской канцелярии сообщали начальнику тюрьмы, что можно приступить к исполнению, начальник тюрьмы приглашал осужденного «пройти в следующую комнату», а Ларри собирал репортеров и вел в здание тюрьмы. Когда репортеры друг за другом тянулись к «Стенам», становилось ясно: казнь состоится, и никаких задержек не будет.

Тем временем специальная команда из пяти охранников провожала осужденного – без оков – из временной камеры в комнату смерти. Когда он входил в это небольшое помещение со светло-зелеными стенами, охранник говорил: «Пожалуйста, ложитесь на кушетку». Осужденный вставал на небольшую подставку, укладывался на кушетку и вытягивал руки в стороны, как для распятия. Затем четверо охранников спецкоманды одновременно пристегивали ему руки и ноги, а пятый – туловище.