Камни

— Ты действительно думал, что я откажу?

Он качает головой:

— Просто скажи «да». Пожалуйста. Пока я прямо тут не отъехал.

Она говорит «да» — одними губами.

Но этого достаточно.

— Ты говорил, что не хочешь семью, — тихо произносит она.

— Говорил. Я передумал.

Она вздыхает и поджимает губы. Ему это не нравится — и он на всякий случай сжимает её руку ещё сильнее.

— Я отказалась от вина, потому что я жду ребёнка, — говорит она. — Мне было страшно тебе об этом сообщать — ведь ты говорил, что ничего такого тебе не нужно…

— Ты это хотела мне сказать?

— Да.

Их пальцы крепко сплетаются — точно как в тот день, когда они после неудавшегося сеанса психотерапии сидели вдвоём в кафе, и он пил безалкогольную «Маргариту».

— Значит, я со своим предложением вовремя, — говорит он и снова целует её руку.

— Ты… правда рад? — она смотрит на него; кажется, в её прекрасных голубых глазах снова появляются слёзы. — Ты хочешь этого ребёнка?

— Я без понятия, что мы будем с ним делать, но, конечно, да.

Она тихо смеётся:

— Кажется, это лучший ответ.

Его руки всё ещё дрожат. Он наливает себе полный бокал и залпом осушает его:

— Извини.

Она улыбается:

— Да ничего, — и, немного помолчав, добавляет: — Когда-то, в юности, я сильно простудилась. Я была уверена, что у меня не может быть детей. Я боялась говорить тебе об этом, потому что тогда бы ты, наверное, бросил меня…

— Я не бросил бы тебя.

— Бросил бы. Так я думала. Что, может, не сейчас, а чуть позже, но тебе захочется видеть рядом с собой полноценную женщину. Которая сможет родить тебе ребёнка.

— Мне не нужны какие-то абстрактные дети от абстрактных полноценных женщин, — он произносит это настолько твёрдо, что она едва не вздрагивает. — Но о нашем с тобой ребёнке я буду заботиться так, как только смогу.

Она просто кивает в ответ.

Она понимает, что на это ей уже не нужно отвечать.

— Я буду вынужден познакомить тебя с отцом, — немного помолчав, говорит он. — Так надо. Он очень сильный, очень властный и очень еврей. Но тебе не стоит его бояться: тебе он не сделает ничего плохого. Ему придётся тебя принять.

— Давид, я знаю твоего отца.

— Что? — он хмурится, отчаянно пытаясь сообразить, откуда Каролина могла бы его знать. Быть может, она сталкивалась с его отцом как с нотариусом…

— Да, я его знаю. Точнее, официально мы не знакомы, но я часто видела его одно время в том же зоомагазине, куда сама хожу. Ты ведь знаешь, что мы живём по соседству, — он кивает, внимательно слушая её, а она продолжает: — Однажды в том магазине сломался терминал, а у меня не было наличных, и… — она качает головой. — Он оплатил корм для моей собаки. И отказался дать мне номер карты или телефона, чтобы я перевела ему деньги. Я даже не успела его догнать, — и, предвкушая вопрос о том, с чего же она взяла, что этот благородный мужчина — именно его, Давида, отец, она заканчивает: — На твоей странице ВК есть фото с ним. Я узнала его сразу, как только увидела это фото.

Ему даже не хочется спрашивать её о том, почему она не рассказывала ему этого раньше.

Это будет звучать как упрёк. А Давиду не хочется её упрекать.

Никогда и ни в чём.

Он смотрит на её руку и понимает, что кольцо сидит на её пальце безупречно.

Оно ей очень идёт.

Нет, «идёт» — это не то слово.

На её руке оно смотрится так, будто бы было сделано специально для неё.

— Пригуби вино и сделай вид, что счастлив.

— Твой сарказм неуместен. Хотя бы потому, что ты прекрасно знаешь, что я вообще не пью, — Самуил Соломонович невозмутимо наливает в стакан минеральную воду и делает глоток. — Так что буду только рад поддержать свою будущую невестку в этом нелёгком деле распития минеральной воды, — он поворачивается к Каролине. — Каролиночка, закажите дорадо, вам точно понравится. По моему мнению, это одно из лучших блюд еврейской кухни.

— Кажется, я его уже ела, — Каролина улыбается. Ей явно нравится отец Давида — и это явно взаимно. Они как-то внезапно — и поразительно — оказываются на одной волне, и это вызывает у Давида противоречивые чувства.

Ему нравятся все, кроме тебя.

Прекрати думать всякую хрень, болван. Она твоя будущая жена. Это просто великолепно, что он так тепло её принял.

Он принял твой выбор.

Принял невестку-нееврейку.

И это явно искренне.

Так чего же в таком случае тебя пучит?

— Вам понравилось? — интересуется Самуил Соломонович, и Каролина тут же кивает:

— Да. Очень.

— Значит, вам следует непременно заказать его и сегодня тоже.

— Хорошо, — тут же соглашается Каролина.

— Кстати, — Самуил Соломонович вытирает губы салфеткой. — Если вдруг ваша собака не поладит с кошками Давида — думаю, вы уже успели понять, насколько это своенравные дамы! — вы можете привезти её мне, — он улыбается уголками губ. — Я давно мечтал о собаке, я вам говорил. А мой кот — ярко выраженный флегматик. Порой мне кажется, что он поладил бы даже с крокодилом — не то что с собакой.

— Вы сейчас напомнили мне о том, что я должна вам деньги, — смеётся Каролина.

— Нет-нет, что вы, даже думать забудьте. Не обижайте меня так. Вы мне ничего не должны.

— Я вам не мешаю? — интересуется Давид, делая глоток вина.

Отец поворачивается к нему.